КАК ПРОСТО

Записки из больниц – 5

Продолжение. Начало в №№18, 19, 20, 21.

А тем временем Сергей знакомился с новыми людьми, с сокамерниками, как говорит его жена. И поражался всякий раз простоте жизни: вот был человек здоровый, ни сном ни духом не догадывался, что его ждет, планировал работать, жениться или, как писал Булгаков, съездить в Кисловодск, на воды. Да хотя бы домой ехал, к жене, к детям, есть хотел, ужин предвкушал, и вдруг — раз… И — счастье, что жив остался.

***

Стас. Молодой симпатичный рыжий парень. Похож на певца Григорьева-Аполлонова, только черты лица более тонкие, изысканные. Спокойный мальчишка, чистенький, тихий. Весь в белоснежном — больничные брюки и рубашка без ворота. И в руках все время пакетик специальный на веревочке. От пакета под рубашку трубочка уходит. По ней из легких вытекает что-то красно-желтое. Ему легкие недавно оперировали.

— Зарплату я получил, — говорит Стас тихо, ровно, без эмоций и с большими паузами. — Встретились с другом, выпили в баре. Потом ко мне поехали. Пили. Он у меня ночевать остался. А я ночью проснулся, кинулся, а денег нет. Разбудил его, спрашиваю: где деньги? А он подскочил, раскричался, как я мог на него подумать такое! Нож схватил. Первый удар я отбил, вторым он мне руку разрезал, а третий — в грудь. Потом «Скорая» приехала, милиция… Сюда привезли.

— А друга арестовали?

— Нет, я его не сдал. Он же мой лучший друг. И я ему спасибо должен сказать — он не бросил меня, а «Скорую» вызвал… Я придумал, что меня на улице возле подъезда незнакомые ударили ножом, а я домой пришел. Мне не очень поверили — крови-то в подъезде нет. Но цепляться не стали…

Стасу лет немного, но он уже отсидел два года. За драку. И тут же рассказывает, что не любит драк и обходит их стороной. На вопрос, как же его за драку судили, пожимает плечами:

— Тогда мою маму оскорбили.

Мама его навещала. Но нечасто.

***

На второй день в областной больнице Кочкин увидел в коридоре своего отделения двух женщин — совсем молодую и постарше, и мужчину. Лица у всех троих были торжественно-радостными, почти счастливыми. Потом в отделение привезли кого-то на каталке — гипсы, повязки, ссадины на лице и голове, капельницу кто-то несет рядом. Человек на каталке не улыбался, а только смотрел во все глаза на тех троих. А они выглядели еще счастливей… Скоро все оказались в палате Кочкина, стали перекладывать парня на кровать и устраивать его. Так Кочкин увидел Сашу и его родных.

Саша с женой и их друзья ехали на Сашиной же машине из Мурманска. Настроение у всех было хорошим — купили что-то из одежды, как планировали, пообедали вкусно. Километров двадцать проехали по трассе, когда показался встречный грузовик-трейлер…

Потом Саша увидел яркий свет, врачей и сестер, а сам он голый и неподвижный, опутан трубками, проводами…

Оказалось, он уже неделю лежит без сознания в областной больнице. Еще неделю, говорит Саша, ему не давали позвонить домой, и он не знал, живы ли остальные. К нему не пускали родных. За эту неделю он, говорит, чуть с ума не сошел.

Водитель грузовика… Потом следователь опрашивала Сашу и сказала, что там был молодой парень и это его первый рейс. Так вот, водитель грузовика зачем-то резко затормозил, и трейлер начал складываться пополам, и громадным груженым прицепом Сашин «Опель» смахнуло с дороги. Весь удар пришелся на переднюю левую часть «Опеля».

У Саши сломаны рука, челюсть в нескольких местах, ушиб сердца и ушиб мозга, несколько ребер сломаны, одно из них проткнуло легкое. Остальные, кто был в машине, не просто живы, но и невредимы.

…К вечеру Сашины отец и жена уехали домой — с утра на работу, — а мама осталась. Ей отвели койку в женской палате напротив. И это было неудобно. По нескольку раз за ночь она приходила к сыну. Потом Кочкин предложил ей занять третью, пустующую, койку в их палате, если, конечно, он не будет ее смущать (он-то себя орлом чувствовал — без утки уже обходится!). Не смутил. Стало удобней и спокойней для матери.

Сергей очень уважает Сашу за его силу воли. Тот стал вставать в первую же ночь. Кочкина что-то разбудило. Его сосед стоял на полу на коленях — ноги, видать, подогнулись, — здоровой рукой держался за спинку кровати и пытался подняться. Кочкин помог ему забраться на кровать и поругал тихонечко — почему не попросил воды подать. Саша сказал, что он сам должен. И упрямо старался делать все сам.

Через неделю он уже выезжал из палаты в кресле на колесах, а еще через несколько дней понемногу стал ходить. Даже в туалет.

***

В это время они уже лежали в платных палатах. По сути, это гостиничный номер — телевизор, холодильник, умывальник, шкаф с зеркалом, журнальный столик. А Сереге еще принесли ноутбук и крошечную, но настоящую розу в маленьком горшке. Он о ней заботился, поливал и что-то изредка говорил ей.

И чем ближе был день выписки, тем больше Сергея одолевали недобрые предчувствия.

«На меня через день страх накатывает: что-то случится, и я опять не выйду отсюда. Знаю — глупо, но сил уже мало».

«До дмб осталось три дня!» «Какой я счастливый! Сегодня разрешили в город выйти — я могу ходить, легко и далеко! Был в супермаркете, купил фруктов и книг».

И он был прав в своих страхах. За день до выписки написал:

«Сегодня не пойду на улицу — простыл немножко, носом шмыгаю»…

Домой он ехал в паршивом, по его словам, состоянии: дышалось плохо, в легких опять был непорядок. Только в областной больнице он уже не стал говорить об этом, чтобы в родной город вернуться. И, как оказалось, чувствовал плохо он себя не только из-за микробов в легких. Союзники плохих нанесли неожиданный удар.

Одна из докторш, что не советовала Сереге бросать курить, выписала ему на прощание антибиотик с пенициллином. Даже не глянула в историю болезни, где написано: аллергия на пенициллин. Коза! А Кочкин, уже дома, на третий день едва не задохнулся. Хорошо догадался описание лекарства глянуть. Когда уже воздух через горло со свистом еле сочился. Это у него случился — слово сложное, но тоже красивое — ангионевротический спазм.

Окончание уже скоро, в следующем номере.