Бывает так, что человеку в руки попадает клад. Реже бывает, что клад приносит и материальную выгоду, и эмоциональные плоды. Так случилось с жительницей Апатитов Ириной Лестиной. Не так давно она оказалась владелицей дома на берегу Белого моря — совершенно неожиданно для себя. А вместе с домом получила нечто большее — сердечный привет от предков и толчок к тому, чтобы внимательно изучить историю собственного рода. «Я просто потрясена, я будто рукой прикоснулась к своим корням!» — говорит женщина.

— Мой отец носил удивительное имя — Апалос, — рассказывает Ирина. — Он был восьмым ребенком в семье, его старшей сестре, Маримьяне, тогда уже исполнилось 16. Это был 1940 год.

Родители Ирины — отец с Терского берега, а мама из Белоруссии — в шестидесятых приехали в Апатиты на заработки, трудились в «Апатитстрое», вместе возводили город. Тут поженились, в семье родились две дочери. Жизнь шла своим чередом, но в конце 80-х отец неожиданно ушел из жизни, а вдова и юные дочки внезапно стали наследницами. Но от дома они отказались – ехать до него 300 километров, да и ухода он требовал большого. Мама Ирины попросила родню мужа забрать дом. А некоторое время назад оказалось, что дом никто на себя так и не оформил, поэтому Ирина, старшая дочка Апалоса Максимовича, оказалась его хозяйкой.

— Только сейчас мы стали регистрировать этот дом. Оказалось, что он 1929 года, так указано в реестре, а построен, может, и раньше. Родня по отцу жила в нем, а когда все умерли, дом стоял открытым, в нем рыбаки останавливались, но, слава богу, не разграбили, не сожгли. Вот тогда-то мой двоюродный дядя забеспокоился, что дом может пропасть. Подняли документы, а он числится за нами!

Интересно, что Иру и ее сестру на Терский берег возили совсем маленькими — чаще они навещали родственников в Белоруссии. Она говорит, что ее терская бабушка, Иринья Афанасьевна, видела ее только раз, грудной. Бабушка и дедушка, вероятно, были поморами. В Кашкаранцах, как водится в замкнутых социальных пространствах, было только три «родовых» фамилии — Гундаловы, Дворниковы и Касьяновы. Бабушка Иры была Касьянова, дед — Гундалов.

— Когда мы занялись домом, он будто бы начал отдавать в мои руки сокровища, — говорит Ирина. — Вначале я нашла множество писем с фронта, все они были адресованы старшей сестре отца, Маримьяне Гундаловой. Ей писал юноша, Петр, есть письма и от других бойцов — в одном из них говорится, что парень на фронте, а писать ему некому и он спрашивает, можно ли обращаться к Маримьяне в Кашкаранцы. Письма очень трогательные, в них нет никакой пошлости… Кто-то ее Маришей называл, кто-то Марусей. Жаль, конечно, что нет обозначений, откуда письма шли — только номера полевой почты, на некоторых есть штампы «просмотрено цензурой». Письма 1942-43 годов.

Ирина не знает, что случилось с адресатами тети, выжили они или погибли. А вот жизнь самой Маримьяны была трудной — она дожила до 63 лет в этом самом доме, что потом завещала младшему брату, никогда не была замужем, возможно потому, что Петр не вернулся с войны.

Там же, в доме, Ирина нашла свидетельство о браке бабушки и деда, узнала их отчества и годы рождения, обнаружила, что у бабушки была медаль, как у матери-героини — восемь детей и тогда было много! Сохранились некоторые фотографии родни, многие благодаря стеклу и прочным рамам. Нашлись две открытки 1911 года — на них изображены Святое семейство и Святой великомученик Дмитрий Солунский: качество полиграфии для того времени уникальное!
«Ну а самое ценное мы обнаружили на прошлых выходных», — говорит Ирина и очень осторожно достает из папочки рассыпающийся в руках пожелтевший листочек. Это страничка газеты «Полярная правда» от 11 апреля 1941 года.

• 

Неделю назад Ирина Лестина с мужем, сыном и друзьями взялись за ремонт одной из комнат беломорского дома. Дружно начали обрывать обои — работа спорилась, настроение отличное, а 25 слоев газет под обоями оказались настолько старыми, что слышались возгласы: «Да мы как археологи!»

— Я говорю: не рвите, вдруг мы что-то интересное найдем, еще ведь можно буквы разобрать, тексты прочитать! И тут же мой взгляд падает на слова «Письмо матери», Гундалова… Я читаю подпись и понимаю, что напечатано в газете письмо моей бабушки, Ириньи Афанасьевны.

39-летняя Иринья пишет:

«У меня восемь детей, самой старшей из них 18-й год, младшему — год. Уже в течение четырех лет получаю помощь от государства. В следующем году должна получать…» В этот момент Ирина поняла, что в письме упоминаются ее отец и тетя Маримьяна. А заметку свою бабушка заканчивает так: «Простыми словами хочу сказать правительству и нашему вождю товарищу Сталину, лучшему другу народа, что нигде не заботятся так о детях, семьях, как о нас в Советском Союзе».

• 

— Удивительно, что мы этот кусочек газеты не разорвали, не выбросили, что он у нас в руках оказался. Это разве не чудо?..
Чудо случилось теперь, но не тогда. Уже через полгода после того, как «Полярная правда» опубликовала письмо Ириньи Гундаловой, ее муж, 41-летний Максим, отец восьмерых детей, погиб под Алакуртти, в числе первых призванных на фронт. Его фамилия высечена там, на памятном обелиске.

Дед был рыбаком, все односельчане работали — в Кашкаранцах был огромный колхоз до войны, коровы паслись и бычки, поля засаживали капустой и картошкой. Даже мой отец успел стадо попасти, когда был подростком. Жизнь кипела…

А сейчас на Терском берегу — Ирина говорит «на нашем Терском» — развернулось строительство, сюда приезжают из крупных городов, покупают землю, дома. Место становится популярным, но, вероятно, теряет что-то исконное безвозвратно…

— Магия места в Кашкаранцах прежняя — и мы туда постоянно ездим, и наши друзья просятся. Уже очередь стоит! Кто-то говорит — мы в палатке будем жить, только разрешите. Есть баня, море прямо возле крыльца, причем у нас затон небольшой и рыбы много. А грибов там сколько, а воздух какой! Подруги меня теперь называют «барыня» — настолько большой участок земли рядом с домом. Нам теперь никуда далеко уезжать не хочется — будто тянет что-то в Кашкаранцы. К тому же теперь и дорога туда хорошая, пролетает незаметно.

Мы уже крышу перекрыли, печку хотим переложить. А дом наш, между прочим, настоящая жемчужина — отличается на вид от современных построек или перекрытых сайдингом строений, туристы просятся сфотографироваться на его фоне.

И все же, главным богатством Ирина Лестина называет не стены и не вид, а документы своей личной истории. Она мечтает найти номер довоенной «Полярки» в каком-то из архивов, чтобы прочесть письмо бабушки целиком. И слово «чудо» повторяет, поглаживая пожелтевшую страничку.

Эмоции Ирины понять нетрудно. Ведь в жизни большинства из нас наступает момент, когда основную значимость приобретает не мировая история, а личная — собственной семьи.

— Теперь думаю — вероятно, и я поморка? Но ничего из истории этого народа не знаю. И мой отец тоже молчал, ведь он рос без отца. А мне сейчас почему-то так хочется, например, удочку купить, да на бережке посидеть!

Мой дядя рассказывал, что когда дед погиб на войне, Иринье пришлось тянуть всю семью, работать за троих, держать хозяйство и скотину, поднимать одной восьмерых детей. Рыбу ловила, боевая была, и я, мол, похожа на нее: меня в честь нее и назвали. А ведь мы разминулись с бабушкой в этой жизни всего на месяц — я родилась в июле, а она умерла в августе. Зато теперь такой мне привет передала!..