Продолжение. Начало в №№ 32, 33, 35, 36.
Выжить в любых условиях
На наш антарктический двор в начале марта 2011-го стали прибывать основные силы 56-й Российской антарктической экспедиции. Они прилетели на самолете в Кейптаун, там сели на пароход, который доставил их к барьеру. Барьер — это ледник на границе моря, точнее, паковых льдов. Все, наверное, видели кадры по телевизору, как откалываются огромные льдины от ледника и устремляются вплавь по безбрежным просторам океана. Льдины и есть айсберги, а край ледника — барьер.
С судна полярников доставляли на станцию вертолетом. Одним из первых прилетел начальник станции, с ним же прибыла моя аптека. Я перетащил аптеку в медпункт и занялся раскладкой медикаментов. Оба доктора к тому времени уже уехали, я занял одну из комнат, вторая предназначалась для анестезиолога. И вот тут я кое-что обнаружил. Постепенно, вскрывая коробку за коробкой, я не нашел спирта. Подошел за разъяснениями к начальнику и узнал удивительную новость — спирт будет храниться у него, и я буду получать его по мере надобности. Что называется, без объяснения причин.
…Одни полярники улетали, другие прилетали. С очередным вертолетом прилетел и мой коллега, доктор-анестезиолог Василий Федорович, дорогой мой человек! Ему было 64 года, в эту экспедицию он прилетел на зимовку аж в пятый раз! Родом из Кировской области, невысокого роста, сухощавый. Забегая вперед, скажу, что за все время, что мы работали вместе, ни одного конфликта, — да что там говорить! — даже косого взгляда в сторону друг друга между нами не было. Работали душа в душу, отдыхали так же.
В четырех километрах от “Новолазаревской” располагалась станция индусов “Мэйтри”. Станция у них большая, но жило там меньше народу — 23 человека против наших 33. На “Мэйтри” — два медика, как и у нас, но женщины. Одна анестезистка — тот же фельдшер, который помогает врачу при наркозе. А вторая — доктор-специалист по тропическим заболеваниям. Д-а-а, вот ей раздолье было в практической деятельности!
Кстати, а слышали ли вы, как выжить полярнику в экстремальных условиях? Суть вот в чем. В набор выживания, помимо снастей для ловли рыбы и прочего, должны были входить ножовка и презерватив. Считалось, что если ты остался один-одинешенек, и пока тебя усиленно ищут, ты должен ножовкой напилить льда и построить иглу, то есть создать крышу над головой. Если это побережье, можно порыбачить. Но, как известно, без еды человек способен прожить 70 суток, а без воды очень мало. И вот тут-то мы вспоминаем о резиновом изделии. Набиваешь в презерватив снег и кладешь его под мышку, снег тает и через какое-то время у тебя уже есть вода, а значит, жизнь налаживается и скоро тебя найдут.
Кто в домиках живет?
На станции “Новолазаревская” стояли три жилых помещения: радиодом, сейсмодом и геодом. Так традиционно их называли и называют до сих пор. В радиодоме разместились мы с Федоровичем, начальник станции, радист, сисадмин и метеоролог, а так же ведущий инженер-механик аэродромной группы. Остальные полярники жили в двух оставшихся домах — в гео- и сейсмо-. Наш основной повар жил в кают-компании, рядом со столовой. Аэролог с радиолокаторщиком разместились на аэрологической станции. Здесь они жили и работали. Ежедневно запускали в небо зонды и считывали с них информацию. Но, как понимаете, в хорошую погоду, а не когда ветер под 40 метров в секунду.
В радиодоме находилась наша амбулатория, к которой примыкало помещение под аптеку и операционная. Также в помещении амбулатории стояла стоматологическая машина с соответствующим креслом, в углу — рентген-установка и аппарат для физиотерапии. Напротив амбулатории располагалось помещение изолятора.
Амбулатория станции не раз становилась объектом пристального внимания. 18 февраля 1961 года именно на “Новолазаревской” молодой хирург Рогозов сделал сам себе операцию по поводу острого аппендицита. А мне было рекомендовано еще до экспедиции освоить стоматологическую помощь. Да уж… Чем я только за свою жизнь не занимался! Пока учился в институте, первые три курса подрабатывал санитаром. Потом, еще три курса, работал медбратом. В больнице выполнял экстренные хирургические операции, знаком с малой амбулаторной хирургией. С травмой тоже порядок — начиная от банальных швов, впоследствии даже косметических, заканчивая вправлением вывихов и наложением скелетного вытяжения. На скорой жизнь научила читать электрокардиограммы, проводить реанимационные мероприятия, лечить угрожающие состояния и принимать роды. Но вот зубы лечить! Однако начальник был непреклонен, надо и все.
Мастер-класс от Ярика
Я уже писал, что в сезон, в антарктическое лето, самый наплыв туристов. И в феврале, пока еще была предыдущая экспедиция и я уже жил в изоляторе, из Кейптауна прилетел стоматолог. Звали его Ярик, он был из Одессы, но жил и работал в Кейптауне. Прилетел полечить зубы полярникам, просто так, безвозмездно. Даже не могу знать, зачем. Может у них в Кейптауне за это повышают в должности и дают прибавку к зарплате? Но тем не менее желающие нашлись, а я получил хороший мастер-класс.
“Зубы лечи без обезболивания, — сказал мне Ярик. — Ты же не стоматолог и не сможешь почувствовать, как близко ты подобрался к пульпе (Пульпа (лат. pulpis dentis) — рыхлая волокнистая соединительная ткань, заполняющая полость зуба с большим количеством нервных окончаний, кровеносных и лимфатических сосудов). А если ты в нее провалишься, то будет пульпит и надо будет зуб депульпировать (в нашем обывательском понимании — удалять нерв). Ты-таки умеешь депульпировать зуб?” Я отрицательно покачал головой. “Поэтому, — продолжал Ярик, — говоришь пациенту, что когда ты будешь работать с его зубом и приближаться к пульпе, он будет чувствовать нарастающую боль. И чем ближе к пульпе, тем боль сильнее. Так что работай поверхностно и как только пациент почувствует боль, пусть даст тебе знать. Например, тихонько сожмет какую-нибудь твою часть тела”.
Улетая, наш бывший соотечественник оставил мне три тюбика фотополимерного пломбировочного материала. Слава Богу, на станции была ультрафиолетовая лампа для фотополимерных пломб. Потом я работал, а Федорович мне помогал. За все время экспедиции я поставил 12 пломб, и вылетела только одна, и та была не просто пломбой, а почти половиной зуба. Большую часть пломб я поставил индусам. Как же они любили ходить к нам лечить зубы! Зубы у них — караул…
Каждый из наших полярников приволок на станцию по три-четыре килограмма зубной пасты — магазинов же здесь нет! Что везли с собой индийцы, знать не могу, но на лечение они всегда приходили со своим ромом в качестве благодарности. Надо сказать, что вкуснее рома, чем индийский, я не пил в своей жизни. Поставил пломбу и их начальнику станции — тот отблагодарил двумя бутылками, на то он и начальник.
Да, еще удалил три зуба: две “пятерки” и одну “семерку”. Для этого пришлось почитать, как и куда надо колоть, чтобы обезболить, и выбрать инструмент по атласу. Они, оказывается, мало того, что разные для верхней и нижней челюсти, так еще и отличались по сторонам — правый и левый. Конечно же, перед удалением звонил и консультировался со своим товарищем — стоматологом в Апатитах.
Звонок из Питера
В радиодоме, в тамбуре, стояла телефонная будка. В будке на стене висел спутниковый телефон, на полочке стоял стационарный. Не знаю как, и не буду вдаваться в технические подробности, но стационарный телефон был запитан на Питер. И те полярники, что были из Питера, звонили по нему домой бесплатно, будто они находились в Санкт-Петербурге, но, скажем, в другой квартире. Чтобы позвонить по спутнику, надо было купить карточку у радиста. Карточка на 10 минут стоила 30 долларов. Недешево. Радист помечал у себя в журнале, отправлял данные раз в месяц в РАЭ, там вычитали из зарплаты. Говорят, один полярник чуть ли не всю зарплату как-то проговорил.
По телевизору нам показывали две программы — “ОРТ” и “Россию”. Интернет — отдельная тема. Да, он на станции был, но скорость его составляла 5 КБ. Для примера, фотография размером 300 КБ прикреплялась к письму около семи-десяти минут в лучшем случае. Поэтому чаще я заседал в интернете по ночам, когда скорость была повыше. Как ни странно, но именно в Антарктиде я создал свою страницу “ВКонтакте” и очень усиленно в ней переписывался.
На местном сервере была огромная коллекция фильмов и книг. К слову, в течение всей зимовки я смотрел по три, а то и по четыре фильма за день. Пересмотрел уйму интересных, которых раньше не видел.
В общем, у меня было все для жизни и работы, рядом находился опытный коллега и друг, и зимовка продолжалась в штатном режиме.
