На прошлой неделе несколько знакомых подходили с одним и тем же вопросом: “Пойдешь кино про бейсджамперов смотреть?” “Пойду”, — кивала я. А сама в это время уже договаривалась с режиссером об интервью перед специальным показом и жутко волновалась.
В Хибинах нельзя
Бейсджампинг — это экстремальный вид спорта, когда человек прыгает с парашютом с неподвижного объекта, с высокоэтажного дома, скалы или вышки. Спортсмен надевает специальный костюм-крыло (винг-сьют) — его конструкция позволяет набегающим потокам воздуха наполнять крылья пилота. Это дает возможность выполнять планирующие полеты.
Вот он идет ко мне, Антон Калюжный — мужчина в кожаной куртке, с телефоном в руках, с чуткими голубыми глазами, сильными руками, мягкой улыбкой и спокойным бархатным голосом. Легко ли с ним было общаться? Отвечу честно — нет! Потому что страшно умный и мужественный.
3 сентября фильм “Выход” Антон показывал в Ловозере, а на следующий день приехал к нам, в Апатиты.
— Почему нам так повезло и вы решили показать свой фильм здесь?
— К Апатитам у меня особая любовь. Я снимаю фильм про Кольский Север уже полтора года, поэтому здесь часто бываю. Летаю по всему полуострову — уже был на Баренцевом море, в Варзуге и Краснощелье, выходил с командующим Северным флотом на остров Сальный — там освящали будущий памятник Николаю Чудотворцу. А еще у меня здесь много друзей, когда-то в Хибинах катался на лыжах и сноуборде.
— А как к бейсджампингу пришли?
— Про это рассказываю в фильме. Я перепробовал почти все экстремальные виды спорта: фрирайд, рафтинг, скалолазание, альпинизм, даже серфингом занимался. Со своим учителем по бейсу — Валерием Розовым — я познакомился на Камчатке в 2005 году. Тогда у меня возникла мечта — научиться летать. Начал с парашютного спорта. Он был предтечей бейсу. Парашютист-то я так себе, конечно. Я имею в виду количество прыжков. Ведь я им занимался только для того, чтобы прийти в бейс. Считается, что нужно сделать как минимум 150 обычных прыжков с парашютом. Я прыгнул всего 46 и с этим количеством поехал в горы.
— А в Хибинах бейсом заниматься можно?
— Нельзя, потому что здесь нет достаточной высоты. Для того, чтобы разогнать вингсьют, нужно как минимум сто метров падать. После этого костюм набирает ход и может лететь, то есть нужны горы с высотой в несколько тысяч метров, для того чтобы полет был длинным. В нашей стране можно прыгать на Кавказе, а поблизости еще в Альпах. Также можно прыгать с телевышек, мостов и высоких домов, выше ста метров, но на Севере их фактически нет. Хотя в Мурманске есть два бейсера, они сегодня будут на показе.
Про зависимость
— Почему фильм называется “Выход”?
— Смыслов у названия много. По-английски выход — “exit”, так называется место, с которого прыгает бейсер. Еще один смысл — мой выход из всей этой истории. А еще — уход человека из земной жизни. Зачем люди прыгают? Экстремалы живут в своей системе ценностей, разговаривают на сленге и не рассуждают на тему: а что будет с родственниками, детьми, матерями… Не принято про это говорить. Ответы на этот вопрос обычно самые банальные: все равно мы все когда-нибудь умрем, от нас ничего не зависит… Если как-то коротко ответить, то я бы сказал, что ради ощущений. Нам не хватает того, что у нас есть, и мы ищем чего-то большего.
— Можно ли это назвать “адреналиновой” зависимостью?
— В фильме я исследую этот вопрос. Я задавал его своим друзьям-бейсерам, врачам и ученым. Кстати, я сам по первому образованию врач-хирург. Поэтому кому, как не мне, знать, что происходит на биохимическом уровне, когда человек совершает рискованные поступки. Адреналиновая зависимость существует. В фильме об этом говорит мой друг, заведующий травматологическим отделением, кстати, он парашютист. Эта зависимость не такая, как алкогольная или наркотическая, потому что адреналин мгновенно разрушается. Поэтому не возникает физической зависимости, а скорее привязанность к интересному образу жизни. Бейс — не только полеты, еще созерцание красивых видов, путешествия, общение с людьми, поэтому это зависимость от образа жизни. Конечно, если составляющую, связанную с потерей близких и друзей можно было бы убрать, этот вид активности был бы прекрасен. Но, к сожалению, никуда от этого не деться. В 2005 году, когда я начинал снимать фильм, погибли шесть человек, в 2016-м — 35. А участники процесса не хотят об этом говорить. Я старался говорить правду — она рассказана мной в фильме от первого лица. Это моя история, история моих друзей и людей, которых я знал лично. К сожалению, 2016 год был очень страшным в плане потерь, погибло много бейсеров, несколько самых известных, самых крутых, а в 2017 году разбился мой друг Глеб Вореводин, с которым мы начинали прыгать. Я долго осмысливал это событие, и фильм пришлось переделывать. Поэтому он вышел, когда сложился свыше. Не то чтобы я 12 лет его снимал и определил для себя этот срок. Нет, просто пришло время, и история закончена.
Про кино
— Почему документальное кино так редко показывают в кинотеатрах?
— Я не только снимаю фильмы, с 2005 года я организовываю различные кинофестивали, поездил по нашей стране. Поэтому ситуация мне близка. Проблема в том, что на российское кино люди ходят плохо. И никто не знает, как эту проблему решить. А документальное кино в последнее время подтянулось, очень много интересных работ. Мои друзья сняли два года назад фильм “Атлантида Русского Севера”. Они собрали миллион рублей и прокатали его в кинотеатрах. Казалось бы, кто будет смотреть про храмы Севера, про северные деревни? А люди пришли и посмотрели. У меня тот же самый прокатчик. Я тоже не был уверен, что “Выход” можно показывать в кинотеатрах, потому что тема специфическая. Но прокатчики посмотрели его и сказали, что фильм — бомба и его нужно показывать за деньги. И мне приятно, что его смотрят не только бейсеры, но и обычные люди, не занимающиеся спортом.
— А что вы сейчас читаете и смотрите?
— Стараюсь читать классику, перечитывать то, что не прочитал когда-то или не понял. Заставляю себя это делать. Люблю Достоевского. То же самое касается и кинематографа. Я смотрю очень избирательно, в основном, фильмы-участники международных фестивалей, где авторитетные люди за меня уже подумали. Ориентируюсь на режиссерские имена, которые я знаю. Начиная от Ларса Фон Триера, заканчивая Андреем Звягинцевым и Василием Сигаревым.
— Есть такое место, которое вы бы могли назвать своим?
— На Земле? Я своим местом называю родину. Я родился в Ленинграде. У меня там друзья, родители. Мое место — это мой город.
