Ася затушила сигарету и пыхнула дымом в сторону трех молодых женщин. Лестничный пролет последнего этажа — общежитскую курилку — освещали только красноватые огоньки горящих сигарет. Сквозь бордовый дым Ася посмотрела на лица слушательниц, поднялась, потянулась и сказала: “Ладно, девки, пойду домой. Доча четыре раза за мной приходила, надо ж совесть иметь”.
Кака така любовь?!
Асю на самом деле зовут Асият, ей за сорок. Широкое скуластое лицо, раскосые черные глаза и кудри-пружинки. Невысокая и плотная Ася ходит очень быстро и руками размахивает, будто на лыжах “классикой” бежит. Разговаривает громко, смеется оглушительно. В общежитии военного городка она появилась одной из последних и очень удивлялась, почему по выходным у нас никто на “взлетку” — длинный общий коридор — столы не выносит. Нужно же всем вместе выпить-закусить-поболтать-потанцевать! Почему некоторые не здороваются с соседями, не ходят друг к другу в гости?
Сообщество курилки решило, что Ася — странная, но обсуждать ее странности наскучило быстро. К Асе привыкли, как привыкают к отчаянному хулигану в классе или к ворчанию бабушки на кухне. И не сразу обратили внимание, что странная соседка все чаще заходит в курилку и даже завела приятельские отношения с ее обитателями. Однажды она просидела с четырьмя женщинами до ночи, рассказывая свою историю.
Оказалось, родом она из маленького городка, из большой семьи, где, кроме нее, росли еще два брата и сестренка. Отец — человек суровый, все в семье его побаиваются до сих пор, а в детстве даже за стол без него не садились. За любую провинность мог выпороть, его слово всегда было законом. А Ася с детства была своевольной, строптивой и подвижной. Чтобы реже бывать дома, пошла в лыжную секцию. Тренировки и соревнования занимали все ее свободное время. Отдыхала она только у бабушки, маминой матери. Бабушка, даже в старости остававшаяся красавицей и модницей, зятя не любила, дочку, живущую с таким мужем, обзывала курицей, а Аську за бунтарство просто обожала.
Когда бабушка в четвертый раз выходила замуж, Ася спросила ее:
— Бабушка, а ты Динияра любишь?
— И-и, какая любовь, кызым! У меня два года, как прежний муж умер, дома нет ни одного гвоздя, крепко забитого. В деревне без мужика никак, а этот смотри какой хозяйственный!
Когда слова — лишние
Ася вышла замуж, будучи студенткой технического института на Урале, в учебе не блистала, но призовые места в лыжных гонках педагоги высоко ценили.
— И тут Эдик приехал, замуж позвал, — рассказывает Ася. — Я и согласилась. На самом деле мы давно были знакомы, со школы. Школу закончили, по разным городам разъехались — я о нем и не вспоминала. Он специально узнал, где я живу, и прикатил предложение делать. Долго не думала, согласилась. По специальности работать не хотела, а того больше — домой возвращаться. Куда бы ни пришлось служить ехать, все было лучше. Ну, так мне тогда казалось.
Эдик — полная Асина противоположность. Высокий, худощавый, голубоглазый и светловолосый, очень спокойный. Он все умудряется делать тихо: тихо говорит, тихо улыбается, тихо ходит. Наверное, они действительно нашли друг в друге то, чего каждому не хватало! Только Ася это не сразу поняла…
Помотала их военная служба во всей стране, от Забайкалья до Польши. Ася освоила всевозможные профессии, была и завскладом, и уборщицей, и парикмахером. Стрижет она, кстати, отлично. Но только тех, кого сама захочет. Если отказала, даже не берись упрашивать, только поскандалишь зря.
Год проходил за годом, менялись города, военные части, привыкла, но чтобы любить… И как-то так она об этом сказала, что стало понятно: нашла бы лучше — ушла, а может, и пробовала, да не случилось.
Десять лет были они женаты, но так и остались бездетными. Это мучило Асю, ведь оба — из многодетных семей, родственники постоянно требовали наследников. Она считала себя виноватой и даже предлагала мужу развестись с ней. Он, как обычно, тихо ответил:
— Если не дает Бог детей, значит, не заслужили.
Больше ни слова не сказал.
Дорога к себе
Благородство мужа Ася оценила. По-своему. Решила, что добрый и сдержанный его характер люди расценивают как слабость, и бросилась его защищать. Ото всех: начальников, подчиненных, навязчивых друзей, автобусных хамов…
Стала сварливой и скандальной, хотя и раньше ангельским нравом не отличалась. Закончилось все бедой. Резкая и грубая, Ася поругалась с клиентом парикмахерской, в которой работала. Он и правда был противным, донимал всех мастериц, но тут она совсем с цепи сорвалась — пырнула вредного мужика ножницами. Клиент попал в больницу, Ася — в следственный изолятор. Восемь месяцев шло следствие, в результате ей присудили срок, который как раз покрыл время пребывания в СИЗО. То, что происходило в изоляторе, она описывает одним словом — ад.
— Вы, девки, как думаете, откуда у меня плечищи такие? Я же в тюрьме дралась постоянно! Одного характера там не хватит, силища нужна. Вот и раскачалась. Чтобы, если что, с одного удара успокоить. А Эдик… Он меня ждал, хотя я тысячу раз говорила: уходи, заводи новую семью, рожай детей — я не обижусь. Не хотела ему жизнь и карьеру портить. Друзей-то после этой истории у нас сильно поубавилось.
После Асю с Эдиком закинули в отдаленный гарнизон, потом в другой, куда-то в Центральную Россию. Там родилась долгожданная дочка. Крохотная Алинка — всего полтора килограмма весом. Ася света белого не видела, дочку выхаживала. Когда они приехали к нам, Алина пошла в первый класс. Родители решили, что это место службы станет для них последним.
— Вы вот плачете, что в общаге плохо, условий нет. Так вы же знали, за кого замуж идете, чего же дворцов и бриллиантов ждете? Вы другое цените, не будьте, как я в молодости.
Часто вспоминаю необыкновенную женщину, Татьяну, мы познакомились, когда служили в маленьком польском городке. И жалею, что не понимала всего, что она говорила. Однажды Татьяна пригласила нас с Эдиком на прогулку. Попросила подобрать по дороге палку, кому какая приглянется. Мы послушались, я подняла с земли большую сучковатую дубинку, а Эдик — тонкую ветку. Шли по лесу и неожиданно уперлись в подножие горы. И все оно завалено палками, сучками и ветками.
Татьяна рассказала, что местные зовут эту гору Горой грехов. Кто какую деревяшку в лесу подберет и принесет, тот все свои грехи горе оставит. Много грешил — выберешь большую палку. Кому каяться почти не в чем, тот с прутом придет. Посмотрела я на свою дубину, на Эдикову ветку — что тут скажешь?
Было это много лет назад, но от своей деревяшки я только недавно по-настоящему избавилась…
