Если я и завидую женщинам и…

Если я и завидую женщинам и шотландцам, то лишь потому, что в юбке можно сидеть, поджав ногу под себя. Люблю так делать. Но всегда боюсь, что у брюк на коленях пузыри вздуются. Может, в Шотландию перебраться?.. Опять же там шотландский виски рекой течет… И получится, что мужская шотландская юбочка, а для простоты — килт, приведет к том, что я стану алкоголиком. Не хочу. Дурацкая судьба. Лучше я, как и собирался, историю вам расскажу.

Четыре часа утра. Я у окна, смотрю на город — до солнца еще далеко, но и ночь уходит. Светает. У клумбы перед сберкассой стоит женщина, смотрит на ярко-желтые цветы. Я тоже люблю их — что-то в них есть аскетичное и надежное. Ну, и красивы, само собой. Несколько лет выращиваю их на балконе. Хотя… Выращивает их Оля — и землю, и рассаду, и удобрения. Но балкон-то мой. И я еще их поливаю. Иногда.

Так вот, стояла тетя, стояла, любовалась городскими цветами, как я полагал, и вдруг наклонилась. В руке ее откуда-то возник детский совочек, и стала она цветы выкапывать и в пакет складывать.

Однажды я уже видел, как две бабульки из соседнего дома на этой же клумбе тырили только что посаженную рассаду. Что-то я им крикнул сверху, строго крикнул. Бабки, хромая и скрипя, кинулись в рассыпную. А этой я не стал ничего кричать. Мысли стал думать. Да, это смешно — рассуждать вместо того, чтобы пресечь безобразие, но такое уж у меня было настроение тем ранним утром.

Почему-то вспомнил 1975 год, наш корабль с визитом зашел во французский Тулон. В какой-то портовой лавочке я заметил, как мой сослуживец Витя с перекошенной красной рожей запихивает в разрез белой фланельки копеечную открытку. И при этом испуганно оглядывается по сторонам. У меня глаза чуть не выскочили.

— Да ладно, — шипит Витя, — никто же не видит…

Тетя тоже ведь сперва по сторонам оглянулась. И время ведь выбрала, когда прохожих нет. То есть главное — чтобы никто не видел. То, что ты вор, что ты берешь чужое — это ничего, лишь бы незаметно. Странно так. Честность у нас в чести вроде бы, быть честным вроде бы почетно, но когда узнают, что ты мог незаметно украсть, и не украл, то скажут: дурак. У Чехова, если не ошибаюсь, в записных книжках: “Была возможность украсть сапоги. Не украл. До сих пор совесть мучает”.

Вы думаете, я тут кого-то судить взялся? Увы. Это я подводил вас к своему раскаянию. Ведь тоже украл когда-то. И не в детстве, в детстве не считается, уже в сознательном возрасте взял одну вещь. Чужую. О чем я думал? Вот пытаюсь вспомнить… По-моему, ни о чем. Просто было непреодолимое гадкое желание обладать. И в голове было тупо. Так мне та вещь понравилась. И вот живу с этим больше тридцати лет. И когда встречаю хозяина той вещи, мне всегда кажется, что он знает, что я — такой приличный человек, как многие считают, на самом деле обыкновенный ворюга. И никакие возможные самооправдания — дескать, это же мелочь копеечная, она ему и не нужна была — не проходят.

А вдруг и любительница цветов теперь не спит по ночам, а кусает локти? Может быть. Но все же хорошо, что мы с ней не стоим на страже бюджетов или продовольственных складов.

Ваш Игорь Дылёв.

Блюдите себя. Или хотя бы окружающих.

Печаль недели: Девчонки, вы можете заканчивать МГУ или поступать в Гарвард, умножать в уме шестизначные числа, знать, как правильно написать слово “параллелепипед”, получать красные дипломы и с первого раза сдавать на права… Но даже самые умные из вас, когда влюбятся, — невероятные дуры.

Поделитесь:

VK