Как девушка, что открывает иногда шкатулку с украшениями, чтобы перебрать их, полюбоваться, мечтательно улыбнуться, так и я поступаю. Только у меня в качестве шкатулки — память, где я особо бережно храню людей, события, впечатления…
Маленькая комната в хрущевской квартире на Зиновьева в Апатитах. Я в уголке слушаю и смотрю репетицию трех музыкантов. Мы только познакомились. Юрий Кругликов, Яков Розенберг и Борис Вулах. Они репетируют. Чтобы по вечерам играть в недавно открытом пивбаре на улице Ферсмана, где была до этого столовая (позже там возникнет ночное заведение “Филин”). Я застываю от удовольствия… нет, от благоговения — так мне нравится их музыка, и они сами. А играли они, на мой взгляд, замечательно. Скрипка, пианино, труба. Иногда меняли инструменты, но эти были ведущими.
Ах, каким замечательным был в середине 80-х новый пивбар! Для нашего города это было даже не варьете, а скорей филармония, где от избытка чувств подавали пиво и креветок. И поверьте, многие ходили туда прежде всего из-за музыки. Они играли эстраду, джаз, классику. Играли профессионально и с вдохновением. И все было прилично, чисто, что называется — культурно.
Там не танцевали, как принято было тогда в ресторанах и кафе. В Апатитах работали полдесятка заведений, где граждане могли “отдохнуть” вечером. То есть выпить, закусить и потанцевать под “Сенокос”, “Морячку”, “Алешкину любовь” и т.п. Не спешите говорить “фу-у”. Так было принято, что называется, по умолчанию — водка в графинах, салат “Свадьба”, треска по-польски или эскалоп и оркестр с традиционным репертуаром.
Между прочим, репертуар оркестров утверждали в городском отделе культуры. Но изредка музыканты, хоть работы им больше почти нигде не было, пытались вырваться из этих рамок.
Вулах, Кругликов, Розенберг хоть и замечательные музыканты, но тоже прошли через “кабацкие” ансамбли. И музыка в пивбаре была для них попыткой “уйти за флажки”. И относились они к новой работе трепетно, готовились серьезно, репетировали тщательно.
Хорошее было время. А потом беда случилась. Сгорел пивбар на Белореченском — так называемый “гадюшник” располагался рядом с дорогой в ветхом деревянном здании. И его завсегдатаи остались без пива. И быстренько перекочевали в музыкальное заведение. Эта публика взыскательностью не отличалась, музыка ей была не нужна. И скоро начались грязь, мат-перемат, иногда и драки. В общем, культурная революция местного значения закончилась. Музыканты стали искать работу в других местах.
Так я познакомился с Борисом Вулахом. И с тех пор дорожу нашим знакомством. Потом мы встречались на концертах, фестивалях, в городе. Бывает, встретишь кого-то, улыбаешься, жмешь руку, если мужчина, но стараешься побыстрей улизнуть, дескать, торопиться надо. А бывает — расставаться с человеком не хочется. Потому что любишь его, уважаешь…
Мне говорят: объясни, почему у него два имени. Ну, два и два, бывает. Говорят, когда мальчик родился, мама и тетя звали его каждая по-своему.
В общем, с днем рождения, Борис Ефимович!
