Кто носит красное?

В центре тюремного архитектурного ансамбля - церковь. Построенная в начале XX века, она до сих пор выполняет свою первоначальную функцию - это и храм, и место для собраний и праздников обитателей тюрьмы. Фото Юлии Утышевой (Карелия)
В центре тюремного архитектурного ансамбля — церковь. Построенная в начале XX века, она до сих пор выполняет свою первоначальную функцию — это и храм, и место для собраний и праздников обитателей тюрьмы. Фото Юлии Утышевой (Карелия)

Я никогда не была в тюрьме, тем более в норвежской. Только слышала о том, как гуманно там обходятся с подонком Брейвиком. Неделю назад норвежский Хельсинкский комитет Баренц-Пресс-Интернешнл предоставил возможность журналистам из Архангельска, Карелии и Мурманской области посетить тюрьму в столице Норвегии, Осло. Грех было не использовать такую оказию, потому что в России вряд ли нам устроят такую экскурсию.

Без каменной стены

Это была женская тюрьма “Бредтвейк”. Перед поездкой я вычитала в Википедии, что история тюрьмы началась в двадцатых годах прошлого века. Ее построили рядом с одноименной церковью. Сначала здесь обучали мальчишек-подростков, потом устроили женскую тюрьму. Во время Второй мировой войны, когда нацисты оккупировали Норвегию, здесь был концентрационный лагерь. С 1949 года это и тюрьма, и исправительное учреждение для женщин.

Инспектор Кристофер Маккейб. Стаж его работы в норвежских тюрьмах - семь лет. Фото Юлии Утышевой (Карелия)
Инспектор Кристофер Маккейб. Стаж его работы в норвежских тюрьмах — семь лет. Фото Юлии Утышевой (Карелия)

Если 60 лет назад здесь был пригород Осло, то сейчас тюрьма расположена в городской черте. Кирпичного или каменного забора вокруг территории нет. По периметру установлены высокие проволочные ограждения в два ряда, сверху — колючая проволока. Как рассказал инспектор Кристофер Маккейб (он был гидом нашей группы), отсутствие глухого забора — это и хорошо, и плохо. Хорошо, что заключенные могут видеть все, что происходит за воротами тюрьмы, плохо, что их снаружи видят посторонние.

На входе нас попросили сдать паспорта и оставить в камере хранения мобильные телефоны. Внутри тюрьма выглядела, как студенческое общежитие, ничем противным не пахло, и шума никакого.

Пока поднимались на четвертый этаж, встретили темноволосую девушку в красном спортивном костюме. Она тащила большой мешок, вроде как с постельным бельем. Девушку сопровождала другая — в черной одежде, без мешка. Та, что с мешком, посмотрела на нас волком, а девушка в черном улыбнулась и сказала по-английски “Привет!”. Оказалось, что в красном — это заключенная, в черном — охранник. У заключенных не только красные костюмы, но и футболки, шапки, куртки — вся казенная одежда. Однако и в домашнем тоже ходят. А почему заключенная была такая хмурая, так это тоже понятно — с чего ей чужим людям улыбаться?

 

Она не хочет нас видеть

Желание или нежелание заключенных общаться с чужаками в тюрьме строго учитывают. Без согласия заключенного никто из визитеров не имеет права с ним разговаривать, а также фотографировать.

Нам попытались показать мастерские, где женщины работают: шьют, вяжут, строгают фигурки из дерева, раскрашивают их. Но подробно вникнуть в суть трудовой деятельности у нас не получилось. Одна из заключенных сказала, мол, я не хочу, чтобы тут посторонние находились, мне не нравится. И мы буквально пробежали сквозь мастерские. Но успели заметить, что девушек восточной и юго-восточной внешности больше, чем других.

В тюрьме “Бредтвейк” сидят 64 женщины, основная часть — 84 процента — не норвежки. Есть одна россиянка, с нами встречаться отказалась. Много осужденных за преступления, связанные с наркотиками. Средний возраст сиделиц — 34-35 лет. Сроки отбывания наказания — от трех-четырех лет до пожизненного. Количество персонала, работающего с заключенными, — 120 человек.

 

В таких камерах содержатся заключенные с так называемым облегченным режимом - их камеры не запираются днем. Мебель и бытовая техника тут казенные, а весь “уют” - собственные домашние вещи. Фото Юлии Утышевой (Карелия)
В таких камерах содержатся заключенные с так называемым облегченным режимом — их камеры не запираются днем. Мебель и бытовая техника тут казенные, а весь “уют” — собственные домашние вещи. Фото Юлии Утышевой (Карелия)

Розы-мимозы

В четвертом отделении, где режим содержания заключенных не очень строгий и камеры днем не запирают, нас провели в гостиную. Огромный кожаный диван, большой низкий стол перед ним. На столе — корзина с яблоками, рядом — свежие розы в круглой прозрачной вазе. Есть и нормальный обеденный стол, на нем стоит корзина с бананами. На стене, напротив дивана — плазменный телевизор. В кухонном уголке (он оборудован всей бытовой техникой, как коттедж где-нибудь под Рованиеми) пожилая женщина достает из посудомоечной машины чистые чашки — скоро время ланча. Мои коллеги, особенно девушки, аж запричитали: до чего душевно все здесь, ведь даже подарочки рождественские на гвоздиках висят! И компьютер тоже имеется.

Мы спросили Кристофера:

— И Интернет, что ли, есть?

А он ответил:

— Нет, это чтобы письма писать или пасьянс раскладывать.

Стены гостиной украшены постерами, один из них на чешском языке. Есть и рукописные плакатики, вместо “На свободу с чистой совестью” — “Помни, последний день, который ты проведешь здесь, обязательно наступит”. Все обращения к заключенным написаны на двух языках — норвежском и английском, контингент ведь интернациональный.

Кстати, листовки в тюрьме сочиняет человек с большим чувством юмора. В учебном классе, где принимал нас перед началом экскурсии инспектор Маккейб, есть плакатик, объясняющий курсантам, как следует себя вести во время занятий. Начинается он словами: “Прежде чем приступить к занятиям, налей себе кофе”.

Нас пригласили посмотреть камеру все в том же отделении №4. Комната на одного человека, есть письменный стол, холодильник, кровать, журнальный стол с креслами, большое окно. На столе — телевизор, фотография очень старой женщины, а у кровати к стене приколот снимок девочки лет 10-12. Нас просят не переснимать фотографии — это очень личные вещи.

Когда мы вышли из отделения, инспектор Маккейб спросил:

— А вы знаете, чья это камера была?

— Нет.

— Вот той дамы, которая ланч готовила на кухне…

Оказалось, что тихая бабуля в очках — это заключенная, а не обслуживающий персонал.

— А за что она сидит? — спросили мы.

— Не знаю точно, за что, но срок у нее очень большой, — ответил Кристофер.

Библиотекарь по имени Лив работает в “Бредтвейке” 27 лет. А самые популярные русские книги тут - Донцовой. Фото Юлии Утышевой (Карелия)
Библиотекарь по имени Лив работает в “Бредтвейке” 27 лет. А самые популярные русские книги тут — Донцовой. Фото Юлии Утышевой (Карелия)

Невозможные отношения

Вообще отношения между заключенными и охраной в этой тюрьме интересные и невозможные, к сожалению, для России. Охрана и заключенные все делают вместе — едят, занимаются в спортзале, ходят в библиотеку, работают в мастерских, и даже перекуры у них общие. Много времени уходит на беседы, ведь главная задача сотрудников тюрьмы, как и всей системы наказаний королевства, — наставить на путь истинный, помочь вернуться в нормальную жизнь.

— А что бывает, если заключенные нарушают режим, не выполняют требования охраны, ведут себя по-хамски? Ведь есть такие случаи?

— Бывает и такое, но наказания регламентом не предусмотрены, мы можем ограничить преимущества, которые есть у заключенной, — отвечает инспектор. — Можем урезать денежное довольствие, ограничить количество свиданий — что-то в этом роде.

— А сколько получают заключенные в вашей тюрьме?

— Те, кто работает, — шесть евро в день… А кто не работает — три евро. Работать или нет, заключенные решают сами.

Деньги женщины тратят тут же в тюрьме — на каждом этаже стоят автоматы, где продаются шоколадки, лимонад, печенье.

Если статья не очень тяжелая, заключенные, отсидевшие две трети срока, имеют право выйти на свободу досрочно.

— И они действительно хотят выйти раньше? — спросили мы инспектора.

Инспектор улыбнулся и ответил:

— Нет.

Что касается нас, журналистов, то двух часов в тюрьме нам было достаточно, чтобы соскучиться по воле. Тюрьма и есть тюрьма, даже самая распрекрасная. На прощание мы сфотографировались с инспектором Маккейбом. И узнали, что этот симпатичный ирландец работает в норвежских тюрьмах уже семь лет, а в этой — последние девять месяцев.

— Приезжайте еще, — сказал нам Кристофер напоследок.

“Уж лучше вы к нам”, — подумали мы.

Поделитесь:Share on VK
VK

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *