В детстве мне не разрешали подходить к плите. Родители строго предупреждали: можешь обжечься. Запрет оправданный — плита была огромная, чугунная, топили ее дровами. Так что еду я получала в готовом виде: суп, каша, верная картошка, блины с вареньем…
Во втором классе мы переехали из деревянного барака в благоустроенную квартиру. Вместо дровяной плиты папа с мамой стали готовить на электрической плитке. Однако и к ней меня не допускали — вдруг током ударит?
Если честно, в нашей семье готовить умел только папа. У мамы на это не было таланта. Она умела вкусно сварить клюквенный кисель и молочный суп с макаронами. И то, и другое я терпеть не могла. Так что вся надежда была на отца. А он… отработает смену на руднике, приедет домой, сумку хозяйственную в зубы — и побежал по магазинам.
Сейчас, когда отец приезжает ко мне в гости и ходит по продуктовым магазинам, он все время сокрушается: “Где это все было, когда ты была маленькая? Я ведь, как шакал, носился по Кировску, чтобы кусок какой-нибудь жирной свинины выхватить или колбасы конской”. А я его успокаиваю и говорю: “Па, да все так жили раньше, нам, детям, это вообще никаких неудобств не доставляло”.
И правда самым вкусным лакомством для меня долгое время был кусок “сорокпятовского” белого хлеба с маслом и чай с сахаром. Позже, когда в Мурманске появился хладокомбинат и там стали выпускать мороженое, мы с мамой очень полюбили кофе глясе. Как-то попробовали в знаменитом “лягушатнике”, кафе-мороженом на Невском проспекте. Отец “эту отраву” пить не стал, заказал себе шампанское, а мы с мамой по два стаканчика холодного кофе с мороженым употребили.
А вот еще про мамину нелюбовь к кухонным делам. Когда отец уезжал в отпуск один, мама вообще переставала готовить и даже плитку крышкой закрывала. Мы ходили есть в “кривую столовую” (гостиница “Северная”, и одноименный ресторан сейчас там находится). Часов в десять шли завтракать, потом брали с собой домой обед и ужин в специальных судках. Это если я училась во вторую смену. А если в первую, то мы обедали в столовой, а потом шли смотреть кино в “Большевике”. После кино опять шли в “кривую”, в кулинарку, покупали пирожные и булочки и дома пили с ними чай.
Так что в юности никаких шансов научиться хотя бы сносно готовить у меня не было. И уроки домоводства в школе не помогли. В десятом классе я не знала, что макароны надо бросать в кипящую воду, а яичницу жарить на масле.
Учеба в институте не прибавила, конечно же, “кулинарного” ума. Я только с восторгом наблюдала, как другие студенты готовят манты, плов, шашлыки, рыбу-хе, да что там — даже картошку жарить умеют!
А у нас с Ольгой Семенихиной, соседкой по комнате в общаге, апофеозом готовки была курица вареная. Вообще-то мы в кастрюлю запихнули две курицы, но одну у нас украли. Мы не знали, что нельзя было еду без присмотра на кухне оставлять.
Научиться готовить меня заставило замужество. Вернее, свекровь, с которой мы жили вместе в первые годы. И это был какой-то кошмар! Нет, не жизнь со свекровью, а знания, которые мне следовало усвоить. Я завела толстую тетрадку и стала записывать в подробностях, как приготовить борщ, котлеты, винегрет, пожарить рыбу, сварить яйца всмятку.
Годам к тридцати, то есть к концу своего замужества, я была уже неплохой стряпухой. Особенно удавались мне пирожные, печенье, пирожки. При том, что в магазинах совсем туго стало с маслом, сметаной, сахаром, мукой. Я выкручивалась, как и мой папа, как мои подруги, как девочки на моей работе. Как все.
Своего сына я тоже ничему хорошему кулинарному не научила. Слава Богу, он ел все подряд и никогда не привередничал. Главное, чтобы много было и желательно мясное. Нет котлет? Да и ладно — умнет целый батон с двумя литрами “пепси” и счастлив. Кто бы мог подумать, что к 14 годам у Леши откроется тяга к готовке? Он говорит, что его первым приготовленным блюдом была жареная индейка. Увы, я этого не помню, или меня, скорее всего, не было дома.
Лет в 18 он стал мне давать советы, где какой кетчуп лучше покупать. А в 22 сказал, что мои рыбные котлеты — отрава, не надо туда столько овсяных хлопьев пихать. А теперь в свои 32 он уже просто угощает меня своими кулинарными изысками — морковкой по-корейски (облегченный, не очень острый вариант), вегетарианским пловом, клубникой с мятой и бальзамическим соусом. Я пытаюсь ответить адекватно и делюсь с ним в “ВКонтакте” интересными, сложными рецептам, например рецептом лагмана по-узбекски.
А тут и внучка подросла. И как стали мы с родителями ее кулинарно образовывать! Сначала мы ей разрешали пачкаться в муке или воду по чашкам разливать. Потом доверили тесто месить. А теперь она даже колбасу для пиццы может нарезать (колбаса должна быть мягкая, а нож тупой). А как она ловко разбивает яйца о краешек тарелки или сковородки!..
Ей очень нравится жарить хлеб в тостере, особенно старается не пропустить момент, когда ломти хлеба вылетают наружу. Правда, иногда увлечется какой-нибудь игрой и пропустит момент “вылета”. “Оля, давай опьять тосты делать”, — просит в таком случае она.
Но самая любимая еда четырехлетней Маруси — пицца домашнего приготовления. Не так давно мы нашли свой, идеальный рецепт. Просим прощения у профессионалов.
Для приготовления используем размороженное слоеное дрожжевое тесто. Скалкой раскатываем пластинку теста довольно тонко и превращаем прямоугольник в круг. Укладываем тесто в круглую форму для выпечки, у нас она — силиконовая, 22 сантиметра диаметром. Излишки отрезаем ножницами (или отрываем).
Делаем начинку. Для этого берем краковскую колбасу, граммов 150-200. Колбасу сначала нарезаем кружочками (это делаю я), а потом кружочки кромсаем на полоски (это делает Маруся). Затем берем кусок сыра, граммов 150, и трем на крупной терке (ребенку пока не даю тереть, может пораниться). А дальше режем помидоры — один крупный на небольшие плоские ломтики или пять-шесть черри, их режем пополам. Для контраста разрезаем на микроскопические кружочки пару черных оливок.
А теперь самое интересное — наполняем тесто начинкой. Я наливаю оливковое масло и позволяю внучке размазать его по всей поверхности теста. Потом прошу уложить колбаску. Каждый раз мы выдумываем какой-нибудь “колбасный” узор: в виде домика, солнышка, дождя, мамы, елки. По краю теста выкладываем орнамент из помидоров, прикрываем оливками, а сверху в четыре руки насыпаем сыр.
Духовка уже разогрета до 200 градусов. В нее я и отправляю форму с пиццей. Ребенок на это смотрит с безопасного расстояния. Через 25 минут все готово. За это время Маруся раз сто спросит: “Уже можно, Оля?” Для разрезания пиццы у меня есть особый нож-колесико. Я перекладываю пиццу из формы на плоскую тарелку, разрезаю ее на треугольники и пытаюсь отогнать Марусю от стола. Ведь надо, чтобы еда остыла — расплавленный сыр очень горячий. Но Маруся всегда меня опережает — высокая температура не помеха. Обжигаясь, она ест первый кусок с закрытыми глазами и приговаривает: “Мучо, мучо!” В переводе с марсианского это означает — “Очень вкусно!”.
Но на втором куске все и заканчивается. Маруся любит готовить, а есть — не очень. Оставшуюся пиццу всегда забирает с собой, заявляя при этом: “Это маме и папе надо”.
Конечно, я рада, что у меня такая помощница есть. И грустно от того, что моя мама так и не узнала, каким хорошим (надеюсь, что хорошим) кулинарным педагогом я стала и какая прекрасная ученица ее правнучка. О! Идея! На следующем уроке мы с Марусей приготовим кофе глясе. Назовем рецепт “Лиля”. Так звали мою маму.
Приятного аппетита всем!
