“ДД” продолжает печатать письмо внучке от Петра Скуфьина, ведущего научного сотрудника Геологического института КНЦ РАН. Это воспоминания о том, как жила во время войны его семья.
Итак, дядя Федя сидел с двумя своими друзьями в немецком концлагере Грозберг. Каждый день колонну пленных гоняли на работу на животноводческий комплекс — убирать за коровами и свиньями, чистить для них овощи. Аккуратные немцы кормили свою скотину исключительно чищеными, тщательно вымытыми отваренными овощами. Пленным во время работы запрещали есть даже очистки. Пойманных на “месте преступления” голодных людей нещадно били. И если в лагере найдут немного плодородной земли с морковных и картофельных грядок — бьют смертным боем.
Однажды по дороге колонна остановилась около небольшого заводика. Дядя Федя заглянул в открытые широкие двери и увидел установку с какими-то приборами с циферблатами. Приборы ему были знакомы по работе в депо. Он громко сказал: “Тахометр!” — и показал пальцем друзьям. Тахометр измеряет количество оборотов в механизме. Немец-механик на заводике услышал это, быстро подошел к старшему конвоиру и что-то долго говорил ему по-немецки. Механику, у которого в армию забрали всех немцев-рабочих, нужны были понимающие в технике помощники, и он понял, что дядя Федя знает толк в технике.
После этого колонна пошла дальше, а дядю Федю оставили на заводике — помогать немцу. С тех пор каждый день колонну пленных утром вели к коровам и свиньям, а дядю Федю оставляли на заводике. Немец хорошо к нему относился, немного подкармливал, и работа была знакомая, понятная. Но это была работа для врага — на заводике ремонтировали танки и грузовики, подбитые нашими солдатами…
Но ничего не поделаешь — приходилось работать, помогать немцу. Он многому научил дядю Федю — и по работе, и по жизни. Например, от этого немца у дяди Феди появилась привычка — утром, после чистки зубов (обязательно чистить зубы после каждой еды, а не только утром, немец тоже ему советовал!), выпивать стакан чистой некипяченой, лучше ключевой, воды. Иоганн, так звали немца, говорил: “Теодор (так он произносил русское “Федор”), вас очень плохо кормят в лагере! Обязательно утром после чистки зубов выпивай стакан некипяченой чистой воды. Желудок не будет болеть!” Дядя Федя и меня научил этой привычке.
Дядя Федя был солдатом, хотя и пленным, а Иоганн хоть и был хорошим человеком, но врагом. И дядя Федя, как мне рассказал, “отплатил” Иоганну за доброту: зимним морозным днем, когда все попрятались в убежище от налета русской авиации, он перекрыл воду в батареях водяного отопления заводика. Вода в батареях замерзла, и они полопались. Заводик остановился и ремонтировался несколько недель.
А Иоганна полиция обвинила в преступной халатности, и его отправили солдатом на русский фронт. А дядю Федю вернули в лагерь. Опять потянулись мучительные дни плена. Но наши наступали, фронт приближался, и пленных стали угонять подальше от линии фронта, на запад. Дядя Федя решил с друзьями по дороге попробовать бежать и добраться к нашим. Немцы-конвоиры все были старенькие, подслеповатые, настоящие солдаты были на фронте, и стоило попробовать обвести вокруг пальца этих стареньких вояк.
План был простой и дерзкий. По дороге все трое попросились во время остановки в лесу в туалет — “животы заболели”. Какой в лесу туалет? Солдат взял автомат на изготовку, отвел их в сторонку к кустам — делайте свои дела, и отвернулся. Каждый из троих держал солдатскую шинель наброшенной на плечи. По сигналу они резко бросили шинели перед собой на кусты и по-заячьи быстро метнулись за кусты, в сторону. Опешивший от неожиданности немец сослепу видит перед собой три шевелящиеся на кустах шинели и поливает их из автомата пулями! А наши были уже далеко! К фронту пробирались ночами, лесом, обходя населенные пункты стороной. И темной ненастной ночью смогли перейти линию фронта.
Остаток войны дядя Федя воевал в Красной Армии. После войны вернулся в Россошь, в семье было трое детей — Лиля, Лариса и Николай. Лиля и Лариса окончили ВГУ, Николай окончил пищевой техникум. У всех свои семьи.
Во время войны все железнодорожники были на военном положении, Павлу Платоновичу на станции Россошь приходилось работать днем и ночью. Утром дедушка Паша на предельной скорости вел военный эшелон к фронту. Налетели три немецких штурмовика. Сначала кидали бомбы. Можно было спрыгнуть с паровоза и бежать в поле, подальше от бомбежки. Но он решил рискнуть. Машинист — это начальник на паровозе, и дедушка Паша приказал помощнику и кочегару спрыгнуть и бежать, а сам остался. Я знаю даже фамилию этого помощника — Цимбалист. Он остался жив.
А дедушка Паша попробовал перехитрить летчиков, то резко тормозя, и тогда бомбы рвались впереди, то резко увеличивая скорость, и тогда бомбы рвались сзади. Летчикам надоела эта игра, они развернулись, снизились, зашли в лоб паровозу и из всех пушек и пулеметов ударили по кабине — в клочья разнесли. Онемевшая от горя бабушка Вера на сообщение о геройской гибели мужа только и вымолвила: “Дурак старый!” С точки зрения простых людей, героизм — это просто глупость. От твоей прапрабабушки Веры у нас остались плоские фарфоровые тарелки с цветочным орнаментом знаменитого немецкого Мейсенского фарфорового завода. Тебе, Тасенька, я хотел подарить три мелкие тарелочки, но везти их через океан с пересадками в аэропортах, конечно, тяжеловато.
Твой прадедушка Константин Васильевич, мой отец, тоже воевал, ушел добровольцем из Воронежского университета, где уже защитил кандидатскую и преподавал доцентом на биологическом факультете. Сначала всех их отправили на учебный пункт в Самару, там распределили по родам войск. В последнюю минута мама, Лариса Павловна, сунула ему в рюкзак большую серебряную ложку из семейного буфета. Представляешь? Конечно, на учебном пункте ее сразу стянули. Суп пришлось всю войну хлебать алюминиевой ложкой, которую и солдаты, и офицеры засовывали за голенище сапога.
Воевать пришлось в самом горячем месте, под Сталинградом. Из-за плохого зрения отцу, которому присвоили звание младшего лейтенанта, пришлось служить в интендантской службе — снабжать войска продуктами и военным снаряжением, доставлять все это солдатам на передовую на машинах. Много раз был под бомбежкой и немецкими артиллерийскими обстрелами. Но вспоминал больше забавные случаи. Например, не было горячей воды, только суп. Пришлось бриться супом! А Воронеж сильным ударом захватили немцы.
Папа нашей бабушки Виктории, Виктор Николаевич, директор Воронежского драматического театра, успевший на последний поезд, вспоминал, что из окна уходящего поезда видел, как на вокзальную площадь Воронежа ворвались немецкие солдаты-мотоциклисты.
У нашей шестой армии, защищавшей Воронеж, было трусливое и слабое руководство, и генералы просто бежали в легковых машинах от немцев через Чернавский мост на левый берег. Наши разозленные солдаты подхватывали эти машины с трусливыми командирами и швыряли их с моста в реку Воронеж. Оставшиеся в живых трусы были расстреляны на левом берегу по приказу Сталина. А свежие закаленные войска с толковыми командирами подошли и не пустили немцев на левый берег. Были многодневные тяжелые бои с немцами у стадиона “Динамо”, в парке культуры и отдыха на окраине города. Дальше немцев не пустили.
Окончание
в №20.
