Итак, Наташа и Леопольд собрали все документы для женитьбы и подали заявление в загс. По закону такие заявления в Германии могут рассматривать шесть месяцев.Глава 19. Свадьба
Апрель 2010 г.
…Прошло почти полгода, прежде чем Леопольд получил, наконец-то, разрешение властей на заключение брака со мной. И тут же выслал его мне быстрой почтой, и я в свою очередь смогла получить так называемую “визу невесты” — разрешение на пребывание в Германии в течение трех месяцев с тем, чтобы выйти замуж.
По закону заключение брака с гражданином Германии еще не давало мне права оставаться с ним “пока смерть не разлучит нас”. Виза была выдана на апрель-май-июнь, и не позднее 30 июня я должна была покинуть “молодого” мужа и вернуться на Родину. Дальше нам предстояла процедура, называемая в переводе “воссоединение семьи”…
Иван оставался с родителями, чтобы спокойно закончить свой четвертый класс и уйти на летние каникулы, к тому же было пока не очень понятно, как его “вывозить”. Лёвушка опять решил, что “первым делом самолеты”, что сейчас для него означало получение Натушки в свое официальное пользование, и, выяснив размер моего пальца, переделывал обручальное кольцо белого золота, оставшееся еще от первого брака с Катрин…
Свадебные наряды решено было покупать вместе. Я не хотела излишнего шика, но обычно экономный Лео, к моему удивлению, все же настоял на посещении дорогого бутика. Себе он тоже выбрал новый костюм черного цвета, несмотря на то, что его шифоньер был завешан десятками вешалок с вещами одного размера, не меняющегося с годами. А еще мы заказали свадебный букет, бело-зеленый по моему желанию, и записались в парикмахерскую.
Вечером за чашкой кофе он пояснил мне свои расточительные действия:
— Понимаешь, Натушка, я в этом городе родился, и многие хорошо знают мою фамилию. Поэтому наша свадебная фотография, размещенная по традиции городского загса в еженедельной газете, станет своего рода маленькой сенсацией и вызовет временную перегрузку телефонной сети между родственниками, коллегами по работе и просто знакомыми. Так вот я и хочу им всем нос утереть красавицей-невестой (ой, спасибо!) и моим достойным внешним видом. К тому же черный костюм так и так понадобится мне в будущем — моя мама уже довольно пожилая женщина…
И вот девятого апреля я торжественно сидела с немцем и свадебным букетом перед длинным и широким столом фрау Абель, на котором в праздничном порядке были разложены: большое мраморное сердце, окутанное зелеными пластмассовыми веточками, красная папка с документами, смешные фарфоровые фигурки жениха и невесты в старинных свадебных нарядах и магнитофон с маршем Мендельсона.
Леопольд никого не приглашал на свою третью свадьбу, а его старенькая мама дожидалась нас дома, покрыв свежие хрустящие булочки тонкими ломтиками сервелата и швейцарского сыра.
Итак, церемония началась. Совершенно перевоплощенная в радушную хозяйку, искренне радующуюся нашему счастью, приветствовала нас нарядная фрау Абель, излучая большими зелеными глазами доброжелательность, свет и тепло.
Удобно усевшись на черных офисных стульях, мы с полчаса вели спокойную беседу о семейных ценностях. Лео вспоминал, как мы познакомились, и делился впечатлениями от посещения далекой России, фрау Абель делала акцент на слиянии двух культур и увещевала набираться терпения и умения понимать друг друга. Затем она проникновенно прочла нам стихотворение Гёте, которое Леопольд заранее выбрал и выслал ей по Интернету. Речь в нем шла о том, что в честь такого события мы должны поднять бокал хорошего вина и что, несмотря на шторма, которые нас могут ожидать по жизни, мы должны быть вместе и вместе преодолевать препятствия. Потом мы разобрали это стихотворение в прозе, и, наконец, пришла пора вставать со стульев под марш Мендельсона…
Получив в субботу городскую еженедельную газету, я, удовлетворенная стараниями фотографа, моментально отсканировала страницу и разослала всем “своим” на электронные почтовые ящики. Поздравления посыпались как из рога изобилия, и я опять была королевой, пока дотошная Марьяна, внимательно изучив “зарубежную” страничку, не задала мне письменно ироничный вопрос: “Как изволите понимать заголовок под фотографией?”
Прямо под нашим снимком, на котором седобородый Леопольд в строгом черном костюме и галстуке заботливо придерживал под локоть свою “молодую” жену, начиналась колонка объявлений, и крупными латинскими буквами была обозначена тема: “СЭКОНД-ХЭНД”…
Я улыбнулась случаю. Ну и пусть! Пережив каждый свою бури страстей, мы с Лёвушкой начинали нашу третью, осознанно-разумную и (мы сильно на это надеялись) последнюю попытку построения семейного счастья.
Глава 20. Три медовых месяца
Мы и впрямь были счастливы в наше медовое время. Время, расположенное между свадьбой главных героев и словами “тут и сказочке конец”. Время, в течение которого будущие недостатки друг друга кажутся безобидными милыми странностями.
Леопольда тоже поздравляли, и это было ему приятно. По вечерам звонили его старые приятели и знакомые и желали нам долгой совместной жизни. Всё это, правда, быстро и закончилось; приглашений посетить чей-либо дом с целью познакомиться и пообщаться не было.
— Я говорил тебе, Натушка, что наше католическое общество и первый-то развод не одобряет и негласно вычеркивает тебя из списка добропорядочных бюргеров. А уж в моем случае и подавно! Они будут улыбаться и интересоваться твоим здоровьем при встрече на городском рынке, но на этом и всё.
Меня всегда потом удивляла эта неискренность, когда, глядя тебе прямо в глаза и желая успеха в том-то и том-то, “доброжелатель” уже заранее знает, что “ничего-то у тебя не выйдет, деточка”, и не то чтобы не посоветует, как лучше, а еще и посмеется про себя и будет с чувством глубокого удовлетворения ждать твоего провала.
Типичный пример, услышанный мною от старожилов в кулинарной передаче — раньше нежеланным гостям подавали на десерт вафельные трубочки, набитые вместо крема обычной ватой. Таким образом хозяева давали понять свое к ним отношение. По-моему, дикость совершенная — сидеть вместе и улыбаться за праздничным столом, чтобы под конец понаблюдать, как отверженные вязнут зубами в вате. А чего сразу-то не сказать, мол, извините, мы вас не приглашаем?
В будущем я сполна “наелась ваты” с немцами, а пока потихоньку продолжала узнавать своего собственного, удивительного и неповторимого мужа.
Во-первых, Лео обладал большими ораторскими способностями и, на мой взгляд, мог бы прилично зарабатывать в “театре одного актера”. Обогащенный телевизионными знаниями из многочисленных политических дискуссий и передач по типу “Вокруг света”, а также личным опытом путешественника, он с удовольствием рассказывал мне интересные истории, размахивая дымящейся сигаретой и перемещая меня от висящей на стене кабинета карты мира к экрану компьютера и обратно. Умиляясь на первых порах моей совковой политической безграмотности, он прощал мне незнание структуры государственного устройства Сомали и хроники событий 1953 года в ГДР, одновременно радуясь “свободным ушам” и возможности проявить свои таланты.
Я нахваливала.
Во-вторых, Лёвушка любил и умел фантазировать. При этом ему было, в общем, неважно, на какую тему и зачем, получалось это у него по ходу разговора и как-то само собой. Читая в новостях, что русские полицейские, остановив нарушителя, тайком снимающего весь процесс на автомобильную камеру, оказались потом еще и виноватыми, он кипятился и входил в роль некоего Бэтмена — защитника справедливости.
— Был бы я Брюсом Уиллисом, я бы преступника — раз! — и скрутил бы, а видеокамеру — раз! — и об землю! Докажи потом…
Или, узнав, что сегодня вечером вблизи планеты Земля пролетит крупный астероид, он широко раскрывал руки, пытаясь пояснить мне огромность размеров небесного тела, а потом виртуально “бросал” его об пол.
— Представляешь, на наш город упадет — бац! — и нет нас больше. Только огромная воронка — дай-ка посчитать, сколько километров в диаметре… Короче, уголь можно будет добывать, не копая шахту. И не надо будет мне на следующей неделе к врачу. Впрочем, доктор и сам в нашем городе проживает, так что — ха-ха! — ждать меня в приемной будет некому. А вот как же с теми, кто в отпусках? Приедут — батюшки-светы! Вместо города — огромная дыра…
Ну, и так далее.
В-третьих, Леопольд оказался человеком, “который разговаривает с телевизором”. Он здоровался и прощался с телевизионными ведущими и комментировал по ходу новости. Если тема задевала его за живое, он продолжал развивать ее еще долго, отключив внимание от последующих событий на экране. Он давал советы политикам, боролся с атомной энергией и улучшал жизнь голодающего населения Африки, шагая из гостиной на кухню, где у него стояла пепельница. И еще добрый Лёвушка всегда переводил неизменные пять евро на счет немецкого Красного креста в качестве пожертвования пострадавшим от землетрясений или наводнений.
Не забывал он и о решении насущных вопросов, связанных с планами на будущее. Мы уже знали, что учить язык необходимо дальше, до уровня В2, чтобы получить здесь работу и разрешение на постоянное проживание, поэтому Лео нашел для меня следующий курс в местной “Народной школе”.
Следующим шагом было посещение мною автошколы. Мои российские “права” были действительны здесь лишь в течение полугода, и для постоянной жизни на территории Германии нужно было сменить их на общеевропейские. А для этого мне предстояло “всего-то лишь” сдать два экзамена — теоретический и практический.
Расходы от женитьбы на представительнице “третьего мира” росли, прибыли пока было не видать.
Сам Лёвушка тренировать меня отказался наотрез и готов был платить инструктору, разумно сберегая свои нервы и наши “медовые” отношения.
“Сдавать” мне предстояло три вида дороги: город, загородное шоссе и автобан.
Дорога между близлежащими городками двухполосная, ровная и несложная — знай себе смотри на знаки да скорость не превышай. Сложнее было в самом городе, где больше всего я боялась изначально уверенных в своей правоте многочисленных велосипедистов, которые, обрадовавшись весеннему теплу, с удовольствием обкатывали своих двухколесных друзей. Большинство их составляли школьники, домохозяйки и ведущие здоровый образ жизни пенсионеры; и на их быструю реакцию рассчитывать не приходилось. Так что, главное, что я должна была уметь, — активно вертеть головой на поворотах и не забывать практичное “Тише едешь — дальше будешь”.
Но больше всего страху натерпелась я на автобане. Дорога для скоростного движения автомобилей имела по три-четыре полосы в каждую сторону, и мне на легковушке нельзя было ехать меньше 120, чтобы не мешать основному движению. Держась правой полосы, я должна была уметь маневрировать — обгонять грузовые фуры, выезжая на среднюю, и потом возвращаться обратно. По крайней левой неслись отчаянные обладатели спортивных моделей, демонстрируя лошадиные силы своей любимицы и свою обезбашенность. Верхней границы скорости на автобане не существовало.
— Если ты Шумахер, то можешь хоть 300 лететь, — пояснял мне Антон, косясь боковым зрением на мое бледное лицо с широко раскрытыми от страха глазами. — И ты должна в этом потоке плыть, как рыба в косяке, не тормозить и перестраиваться.
Я перестраивалась, машинально снижая скорость до привычной мне садово-огородной, чем вызывала насмешливо-раздраженную реакцию едущих сзади “нормальных” людей, вовсю мигающих мне в спину дальним светом.
“Газуй! Газуй!” — весело кричал инструктор. И под “Господи, помоги” я топила в пол правую педаль и чувствовала себя космонавтом.
Теорию я сдала с первого раза (“Ой, ну какая же умная-разумная у меня жена!”), вождение — со второго (“Чего можно было ожидать от женщины, да еще прибывшей “оттуда”…).
Но главное — я выжила!
И вот уже я хвастаюсь по скайпу новенькой синей карточкой водительского удостоверения европейского образца, а любимый Ванька таращит на меня с экрана монитора удивленные глаза.
Следующая серия
