Истину говорят: не ищи приключений на свой разум! Еще говорят: многие знания есть многие печали — но это то же самое. Я больше не собирался писать о поездке к маме, однако придется. Потому что именно там я обрел новое знание, которое теперь не знаю, куда девать.
Когда я был маленьким, у меня тоже была бабушка! Помните эту шикарную фразу из старого фильма “Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен”? Мою бабушку звали Зиной, Зинаидой Андреевной, в девичестве Кравченко, в замужестве Цехановская. Я помню ее степенной дамой. У нее было шикарное (по тем временам) платье из черного панбархата (бархат с блестящей поверхностью, получаемой в результате начеса ворса в одну сторону и прессования — из толкового словаря Т. Ф. Ефремовой). Она носила туфли, пусть на невысоких, но все же на каблуках. Варила борщи на керогазе — летом во дворе дома, зимой в коридорчике съемной квартиры. По общему признанию дочерей, одна из них — моя мама, ее борщи были лучшими. Еще она любила играть со мной в карты, во фрапа. Со ставками по копеечке. Иногда она уличала меня в жульничестве, изгоняла с негодованием из своей комнаты, сопровождая гневным “больше ни за какие миллионы!”, а через полчаса приходила в мою комнату, тасуя колоду карт, подмигивала и призывно кивала головой, дескать, пойдем, раскинем картишки. А еще, когда я уже был подростком и стал курить, бабушка просила меня курить в ее комнате — ей очень нравился запах табачного дыма. Не помню, чтобы она сюсюкала со мной, тискала меня или целовала, но всегда чистила для меня семечки. Потому что я любил именно чищенные перемешать с сахаром или со сгущенкой…
У нее была старая никелированная кровать с белыми ажурными занавесочками на спинках. И однажды я обнаружил под занавесочкой в головах маленькую картинку на дереве. Мне было лет десять, я рос в семье, где о Боге не говорили никогда, где окрестить нас с сестрой никому в голову не приходило. И, само собой, я не знал, что это за картинка. И я спросил у бабушки, а она то ли рассердилась, то ли разволновалась, и выгнала меня из комнаты. И мне показалось, что ей неловко. Гораздо позже я понял, что бабушка была верующей. И, возможно, от нее я перенял это отношение к вере: если веришь, делай это тихо, не устраивай демонстраций сродни первомайским.
Я уже когда-то говорил про бабушку Зину. Одно из преданий, которые хранятся в нашей семье, о том, как Зинуля будучи барышней на выданье служила телефонисткой на первой телефонной станции в Алупке, там, где была крымская царская дача, и однажды грубо поговорила с государем-императором. Впрочем, она не знала, кто там у нее на проводе. Так раньше отвечали на телефонный вызов: не “алло” или “слушаю”, а “на проводе”.
Это именно та Зина, у которой тоже когда-то была бабушка. Так вот, именно эту бабку в юном возрасте в середине XIX века какой-то лихой наш матросик украл в Греции и на паруснике привез в Азовское море. А потом избавился от нее — высадил на берег в районе молодого города Бердянска. Моя греческая прапрабабка не пропала — нашла работу, выучила язык, вышла замуж и стала рожать детей. Кратко говоря, создала предпосылки к тому, чтобы вы читали эти строки. Не уходите! Сейчас будет самое любопытное и непонятное.
Так вот, эта самая Зина, моя бабушка, такая вся правильная, такая приличная, носитель дореволюционных воспитанности и культуры. Та Зина, что сохранила детей во время страшного голода тридцатых годов на Украине и во время немецкой оккупации. В те времена бабушка варила и продавала мыло из клещевины, и не только хозяйственное, но даже и туалетное. Дедушка, конечно же, работал, и всегда в двух-трех местах. Но учитель рисования и черчения никогда не зарабатывал вдоволь. Еще были сторонние заказы — копии знаменитых картин, бюсты вождей мирового пролетариата и показательные графики и диаграммы для разных контор. Из картин почему-то заказывали только отечественных мастеров — “Трех богатырей”, “Аленушку”, “Девочку с персиком” и даже “Апофеоз войны”…
И вот мы сидим вечером на кухне — мама, сестра с мужем и я. Разговоры душевные разговариваем. Я много расспрашиваю, мама охотно рассказывает. И тут вспоминает бабушкины рассказы о детстве. Еще маленькой та ходила в гимназию, и идти надо было через еврейский квартал. Так вот, Зинуля в этом квартале, по ее же словам, развлекалась тем, что «лупила жиденят»! Я опешил.
Так получилось, что в нашей семье, если и упоминали другие национальности, то без оценок, даже без намеков на чью-то ущербность или превосходство. Мне было уже за двадцать, когда я услышал, как знакомая москвичка сказала гадкие слова про узбеков на улице столицы, и меня покоробило. Честно. И дружить с той девушкой я больше не стал. А тут — бабуля отличилась!
Оно смешно, конечно. Если учесть время — конец девятнадцатого века, и место — провинциальный забубенный городок, ничего странного в таком отношении к евреям нет. Антисемитизм был популярен. Ребенок набирался знаний и суждений от взрослых. Можно найти сотню объяснений тому хулиганству… Но все же это была моя бабушка, баба Зина…
Вот и умножил знания.
Ваш Игорь Дылёв.
И все же знать лучше, чем не знать.
