При реализации проекта используются средства поддержки, выделенные АНО «Экспертный Центр ПОРА»

Владимира Ивановича Пожиленко я знаю с детства — он отец моей самой близкой подруги. В их доме нам, подросткам, всегда было не только уютно, вкусно и тепло, но и очень интересно, и заслуга отца семейства в этом самая прямая. Очень занятой работой, он, тем не менее, всегда создавал вокруг себя некое творческое поле. Мы видели его пейзажи, написанные маслом, портреты, вырезанные из капа, музыкальные инструменты, на которых он играл, знали о стихах, которые он пишет, храним фотографии, которые он делал. При этом Владимир Пожиленко был и остается геологом — тем самым типичным ученым КНЦ, одним из представителей того поколения, что создали Апатитам славу научного центра области, придали городу особый интеллектуальный флер. И когда произносят слово «геолог», я всегда представляю его — кандидата геолого-минералогических наук Владимира Пожиленко, который недавно отметил 80-летие, но продолжает работать. Вся его жизнь и судьба типична для ученых-северян, а путь в науку — тернист и сложен, как у многих детей войны…

• 

Время молодое

— Впервые я приехал в Апатиты в 1967 году, будучи студентом Томского университета, рассказывает Владимир Иванович. — Устроился в летнюю полевую экспедицию. Тогда я уже много районов страны объездил, но мне хотелось попасть на докембрийские породы. Походил в маршруты, посмотрел, что тут есть, на Кольском, и понял, что точно хочу сюда вернуться.

Чтобы остаться работать в Апатитах, Владимиру Пожиленко пришлось перед пятым курсом университета перевестись на заочное отделение — томичи мечтали оставить его работать на кафедре петрографии, ни про какие Апатиты слышать не хотели и добро на такой поступок не давали. И тогда он перевелся в Воронежский университет — работа ждала, очень хотелось заниматься практикой! С 1968 года Пожиленко — в Геологическом институте Кольского филиала академии наук: препаратор, лаборант, старший лаборант, младший научный сотрудник, позже — старший. Трудился в лаборатории региональной геологии и геофизики.
Владимир Иванович вспоминает те Апатиты и тот научный центр, что встретил молодого специалиста в конце 60-х годов:

— Геологический и горный институты тогда располагались в одном здании, а мы, молодежь, в свободное время помогали строить здания ПГИ и ИХТРЭМСа. Лаборатории располагались в домиках, что-то — в главном корпусе, а сам город был маленький — по утрам я выходил на пробежку и оббегал его целиком. Потом улицы начали строиться на глазах, и мои пробежки удлинились. За магазином «Север» сразу же начинался лес — виднелись только остатки лагеря и тропа к вокзалу. За нашим домиком и автобазой академгородка — тоже лес, а сразу за зданием ИХТРЭМСа начиналась лыжня, где проходили соревнования. Еще мы в городки играли, в волейбол. Даже площадочки были в академгородке обустроены.
Поскольку постоянно происходило расширение, образовывались новые лаборатории и приезжали молодые специалисты, для них построили Дом молодого специалиста на Ферсмана, 2. Через переход от нижнего этажа ДМС располагался клуб «Огонек», где проходили встречи с учеными, с поэтами, концерты. Ужинать и завтракать мы ходили туда, а обедать — в столовую «Хибины». Хорошее было время, интересное!

• 

Работать, чтобы учиться

За время нашей беседы Владимир Иванович несколько раз употребляет слово «свобода». Именно профессия ему обеспечила ее — свободу выбора, свободу заниматься интересным делом в тех краях, куда влекло сердце. А ведь все могло бы сложиться иначе, если бы не твердый характер и сибирское упорство.
Родился он в деревне Ишимка Красноярского края весной 1941 года, кроме него в семье росли трое братьев и сестра. Родители работали в колхозе, и его путь лежал туда же, но… «Колхоз — это же ужас!», — повторяет он. Денег у колхозников не было — платили трудоднями, паспортов тоже. А ведь учеба в трех старших классах в СССР была платной — с 1940-го по 56-й годы.До того, как поступить в университет, я окончил Осинниковский горный техникум в Кемеровской области, в 1961 году. А причина была в том, что мне не сразу выдали аттестат о среднем образовании — у меня была задолженность за интернат. Жил и учился я в старших классах в райцентре Большой Улуй, ведь кроме школы, мне еще и за жилье нужно было платить. А денег в семье не было, зарабатывал я на школу сам: собирал и сдавал шишки, орехи — недалеко относил, всего-то за 18 километров! Зато форму мне не надо было покупать, я рос медленно, в десятом классе был лишь метр пятьдесят. Это голод давал о себе знать. Зимой все питание в городе — обезжиренное молоко, несколько кружков картошки и хлеб. Много раз падал в обморок, это все мне тяжко давалось…
В то время парню помогала лишь бабушка: сушила ягоды, сдавала их в аптеку, шила ему одежду, говорила — только учись! Да он и сам понимал, что единственный выход из беспросветного будущего — учеба.
После школы, пропустив поступление, Владимир попытался через райком завербоваться на Целину, у него к тому моменту были «корочки» тракториста. Но его не взяли — слишком худой и маленький. Зато отрядили в село — завклубом и начальником библиотеки, все-таки десять классов образования не у каждого! Он играл на гармони в клубе, служил учетчиком на молочной ферме, там же немного подкормился, чуточку подрос. Заработал не только трудодни, но и деньги, за полгода втрое увеличил книжный фонд и именно там впервые прочел книгу о геологах. «Вот то, что мне нужно!» — сразу же пришла мысль. Хотя родные намекали — может быть пойти в бухгалтеры, заняться финансами?

— Но я как представил, что вся жизнь над гроссбухом пройдет — ужаснулся. Или, например, по восемь часов за станком люди стоят всю жизнь — страшно даже представить. А вот ходить в экспедиции, думал я, — совсем другое дело! И это мне близко, ведь тайгу исследовал вдоль и поперек. Мечтал еще и о художественном институте, но понимал, что при всей природной одаренности остаюсь самоучкой, что не хватает базы, да и денег было только на дорогу в один конец…

Поступить в Томский политехнический институт, на полевую геологию, сразу не удалось, помешал глупый случай: близорукий паренек не смог занять первую парту, не рассмотрел, как следует, задание на доске, а подойти переписать постеснялся — боялся, что из-за зрения не примут. Возвращаться «с позором» в деревню не захотел и отправился в горный техникум. Во время учебы и после нее участвовал в разведке участка Анжеро-Судженского фланга Кузнецкого угольного бассейна, в поисковых и геолого-съемочных работах под Туруханском, в Кузнецком Алатау, в Эвенкии и в Западных Саянах… Прямо из полевой экспедиции его забрали в армию. Природная одаренность помогла Владимиру Пожиленко и тут — он попал в полк связи Новосибирского гарнизона, где прекрасно показал себя в ансамбле: немного пел, но, в основном, плясал, и с большим вдохновением. Ну а потом — легкое и быстрое поступление в Томский университет на горно-географический факультет. «Хотел стать разработчиком ракет, но оказалось, что будет работа на полигоне, а это значит — опять никакой свободы!».

«Не нужен мне берег…»

Так и началась его жизнь в науке. Многие годы подряд каждое лето Владимир Пожиленко проводил в полевых экспедициях, и его семья почти забыла, что такое летние каникулы с папой. Ему были неинтересны море и пляжи, санатории и экскурсии, фрукты и овощи с южного тещиного огорода — интересно было только поле: с коллегами, а позже и со студентами. Как сотрудник Геологического института КФАН Владимир Иванович проводил научно-исследовательские работы. Был соавтором заявок на рудопроявления графита, марганца, керамических пегматитов и кварцитов. Принимал участие в составлении геологических карт, объемных геолого-геофизических и геохимических моделей Печенгско-Аллареченского района, и на их основе прогнозировал, какие из объектов могут быть перспективными в плане разработки медно-никелевых месторождений. За эти годы он стал признанным специалистом в области региональной геологии и петрологии метаморфических пород Северо-Востока Балтийского щита, особенный интерес его лежал в сфере решения проблем стратиграфии, метаморфизма и тектоники раннего докембрия Кольского региона. Результаты этой исследовательской деятельности — более чем в 140 научных публикациях.

— Вспоминаю тяжелые 90-е, когда начались большие проблемы в науке: закрывались лаборатории, разваливались геологические партии, а наш институт выжил, я считаю, только благодаря Феликсу Петровичу Митрофанову — его хватке, его жесткости, но в то же время человечности, способности реально смотреть на мир с его плюсами и минусами. Он сказал тогда: хотите — подрабатывайте, я не контролирую ваше рабочее время, но только не уходите из института. И в тот момент, когда по всей стране был резкий спад, у нас вдруг появились хорошие международные связи, наш институт был первым по баллам публикаций! Мы создали для практики детальный геодинамический полигон Воче-Ламбина, приезжали на него ребята из Иркутска, из Москвы, Санкт-Петербурга, пошла сбивка разных подходов, взглядов…

Затем Феликса Митрофанова сменил на посту руководителя Юрий Войтеховский. Он, так же как и другие сотрудники института, а также и горняки, захаживал на вечерние пятничные посиделки в домик № 20а к Владимиру Пожиленко и Дмитрию Жирову, на геологические, да и прочие беседы в свободной форме. А Владимир Иванович в то время уже преподавал: у него были дипломники, у Войтеховского — аспиранты. Было что обсудить!

До сих пор, спустя более чем полвека после начала научной деятельности, Владимир Иванович о своих находках, разрезах, разломах и складках пластов, о магматизации и плейтектонике, о раннем архее и протерозое, о дайках и пепловых туфах, о картировании и моделировании рассказывает взахлеб, жестикулируя, художественно сравнивая, пытаясь донести до неофита хотя бы самые простые детали сложной геологии. Кажется, что его ораторские способности неисчерпаемы — после разговоров с ним ловишь себя на абсурдном желании бросить налаженную жизнь и отправиться в поход по горам и долинам: искать, смотреть, сравнивать и пытаться найти новое.

Геология рассказывает нам о том, как мир создавался — это ведь очень интересно! А будущее науки, я считаю, в обновленных подходах к осмыслению фактов: если что-то противоречит вашей стройной теории, это ни в коем случае нельзя отбрасывать — это лишь повод для дополнительных исследований и размышлений. Науку двигают вперед именно несоответствия привычным схемам.