Впервые школьные экзамены в виде тестов опробовали еще в 2001 году, а уже в 2008 они шли по всей стране. Вводил тестовое новшество министр Филиппов. Те, кто был “за”, утверждали: ЕГЭ помогает избежать коррупции и блата при поступлении в вузы (про стобалльников из кавказских республик все знают?) и оценивает знания ученика более объективно.
Те, кто был “против”, настаивали: ЕГЭ исключает развитие способности к доказательству и формированию ответа, страдают логические и мыслительные навыки, творческое и рациональное начало. Несмотря на споры, дети отвечали на тесты почти десять лет.
И вот теперь…
По-новому метет?
В 2016 году министром образования и науки в России назначена Ольга Васильева. И вот — новость из ее ведомства от 29 января: с 2017 года российские девятиклассники в рамках Государственной итоговой аттестации (ГИА) будут сдавать устную речь. СМИ процитировали министра: “Пока это пилотный проект. Через год это будет вся страна” и “Мы возвращаемся, по существу, к тому, что мы должны говорить, мы должны объяснять свои мысли, мы должны красиво разговаривать на родном языке”. Васильева добавила также, что для знаний предметов необходимо не натаскивать на экзамены, а научить учиться.
Хм… Получается, что натаскивали на клеточки и галочки, и вот опять разворот на 180. А, кстати, давайте посмотрим, как бы действовал девятиклассник на экзамене по литературе сейчас, до инициатив минобра? В том случае, если бы выбрал для экзамена этот предмет.
Структура задания ГИА по литературе вкратце такова:
“Текстовый фрагмент (или стихотворение, или басня) сопровождается системой письменных заданий, направленных на анализ проблематики художественного произведения и основных средств раскрытия авторской идеи. Каждое из первых двух заданий предполагает письменный ответ в примерном объеме
3-5 предложений и оценивается максимально тремя баллами. Третье задание предполагает не только размышление над предложенным текстом, но и сопоставление его с другим произведением или фрагментом… (5-8 предложений).
Часть вторая экзаменационной работы содержит четыре темы сочинений, требующие развернутого письменного рассуждения. Экзаменуемый выбирает одну… Экзаменуемым рекомендован объем не менее 200 слов…”
Я просмотрела несколько экзаменационных вопросов в тесте ГИА. Вот некоторые из них. “Что такое “хлестаковщина”?”, “У Калашникова — могутные плечи, у Кирибеевича — сильные плечи. Почему оба героя-антагониста представлены Лермонтовым подобными былинным богатырям?”, “Согласны ли вы с утверждением исследователя: “И в языке, и в стиле, и в стихе Лермонтов не подражал фольклору, а создал свое произведение на основе органически усвоенных им народно-поэтических традиций?”, “Почему герои многих ранних рассказов А.П. Чехова чиновники?”, “Согласны ли вы с высказыванием В. Набокова, что “Собакевич — самый поэтический персонаж в книге?”, “Почему описание природы сопутствует описанию казаков, а при описании поляков не используется?”, “Почему Чацкий обречен на одиночество?”, “Как Печорин относится к проблеме судьбы?”, “В чем причина и суть “хандры” Онегина?”
А теперь, товарищи родители, ответьте устно на эти вопросы. И, пожалуйста, красиво!
Надо? Сделаем!
Я задала вопросы педагогу, тому, кто на “переднем краю” инноваций и перемен. Ирина Владимировна Васильева преподает русский язык и литературу в 14-й школе.
— Скажу сразу: учителя-словесники устали ото всех этих нововведений, каждый год что-то новенькое! Менять что-то надо, перестраиваться необходимо, но… Сначала нам говорили, мол, учите детей писать сочинения в соответствии с критериями ЕГЭ по русскому языку. Затем все круто изменилось, пришло к нам итоговое сочинение, и учителя опять перестраиваются, вновь учат ребят писать работы большего объема для оценки по другим критериям.
Что касается устной речи, это — метапредметный навык. Ребенка нужно учить говорить на любом уроке, будь то история, биология или география. Но в итоге свалят все опять на русоведов, и виноваты во всем будем мы. Мы находимся в какой-то постоянной борьбе с надзорными органами: они одно придумают — мы найдем способы научить, они — другое, мы снова думаем, как детей натаскать. Да, натаскать, к сожалению.
— А как школьники сейчас выступают устно?
— Я всегда волнуюсь не на шутку, когда мои дети перед моими коллегами сдают устный экзамен. Это ж семь потов с тебя сойдет от переживаний! И работа твоя видна, и уровень детей. Самое трудное — не тему найти, не разработать ее, а перед публикой выступать, оторваться от листочка и говорить своими словами. Но, повторю, дети изменились сильно. Сейчас про клиповое мышление говорят — в этом есть правда. И разработкой нового экзамена не только филологи должны заниматься, но и психологи, и другие специалисты.
— Как сегодня проходят уроки литературы?
— Презентации делаем, проекты различные. Со старшими больше. А так традиционно: учим стихи, ответы устные готовим по вопросам. Я стараюсь уделять побольше внимания смысловому чтению. Такие, казалось бы, несложные задания, как составить план, обосновать тезисы, выписать из учебника ответ на вопрос вызывают затруднения. Иногда читают текст и не понимают, о чем он.
— Мало читают?
— Практически не читают. Опять же, если и читают, то современную литературу, чаще зарубежную: фэнтези, детективы. В прошлом году у нас класс выпустился интересный, были читающие. Но как? Что-то задело на уроке — читают. Потом вопросы задают, дискутируют. А в позапрошлом году Саша Петров такой учился. Увлекся Достоевским. Вымотал меня, кучу вопросов задавал, я боялась опозориться! А все началось у него с “Преступления и наказания”. Потом в Питере в музее побывал, и понеслось… Сейчас в Петрозаводске парень учится на переводчика. Но таких, как он, единицы.
Хотя вот нынче осенью я за наших учеников порадовалась, буквально гордилась ими: в Пушкине экскурсовод попросила их почитать стихи. Я думала, не вспомнят ничего. А они прямо-таки наперебой читали!
— А если завтра вы узнаете, что минобр отменил и ГИА, и ЕГЭ, то как отреагирует учительское сообщество?
— Как обычно: повозмущаемся и примем! Тут детей и родителей больше жалко. Нашей школе еще повезло — у нас есть психолог, Тамара Васильевна Усачева, которая работает с выпускниками, родителями и учителями. Ребята же переживают страшно! А учителя ведь как привыкли? Надо — значит, надо.
