Продолжение истории, опубликованной в прошлом номере.
— А вы уверены, что хотите знать?..
— Конечно! — я даже глаза округлил для убедительности.
— А психушку вызывать не станете?
— Ни боже мой!..
— Ладно. В пятницу в конце дня приезжайте. Расскажу. Да, и ворота за вами, — и она опять улыбнулась, из глаз ее брызнули то ли лучики, то ли чертики.
***
Все это было в понедельник. На работу я уже не пошел, а заехал к Юрику, от него мы позвонили Володе и Геше и договорились встретиться в “Шайбе”, попить пива. Мы пообещали приехать туда пораньше, чтобы занять очередь за пивом. “Шайба” была тогда новым пивбаром, прозвище свое получила по причине круглой формы, а как называлась на самом деле, уже и не помню.
Скоро вы поймете, почему я придаю значение, казалось бы, мелочам — имена моих друзей, название пивбара и прочее.
Наутро я стал докладывать редактору о том, что увидел и узнал на Приречной. Про милицию, сбежавших собак, про народное собрание, но вскоре заметил, что шеф смотрит на меня и явно не понимает, о чем речь. Потом закурил, а это значит — разволновался. Курил он лишь тогда, когда что-то сильно выбивало его из колеи. Наконец редактор перебил меня:
— Сергей Петрович, а вы о чем?
— Как о чем? Вчера вы отправили меня на Приречную разобраться с визитом якобы Бога…
— Какого Бога? — редактор даже рот открыл. Я стал горячиться и объяснять ему, что и как.
Наконец он полюбопытствовал:
— Сергей Петрович, а что вы вчера пили?
— Пиво… При чем тут…
— А я водку, — и он смутился.
А дальше изложил свою теорию: либо у меня заскок, и ночной сон я принимаю за реальность, либо у него провалы в памяти. Тут надо отдать должное решительности и смекалке моего редактора — он взял телефонную трубку, набрал номер:
— Васильич, привет! Что там у нас вчера на Приречной случилось? Читатели интересуются, — я понял, он звонит начальнику милиции. — Ничего? Точно? Ну, извини. Пока.
И он поднял глаза. В глазах была радость за себя, за свою память и сочувствие мне. Телефонную трубку он все еще держал в руке, а из нее неслись четкие короткие гудки…
— Водка была хорошей, — ни с того, ни с сего сообщил он. — А вам, Сережа, надо отдохнуть. Поезжайте сегодня домой.
Дома я перечитал записную книжку. Было ведь, было! Хотя… А вдруг я бред записал? Я подхватился, выбежал из дома, нашел такси, съездил на вчерашнее место происшествия — дом как дом, ворота в самом деле просевшие, цветы цветут не по сезону, но мало ли — может, сорт такой… Одно я точно знал: я здесь был вчера. Видел людей, милицию…
Дома стал обзванивать друзей — я не мог не рассказать им эту странную историю. Друзья еще больше меня обескуражили. Что в “Шайбе” были — помнят, что докладывали друг другу о новых победах над женским полом — помнят, что Володя поссорился с официанткой — помнят…
— Дрянь и хамка! — попытался продолжить вчерашнее Вовка, но я остановил его. А больше ничего вроде и не было… Не рассказывал ли я вчера странных историй? Нет, не рассказывал…
Я ужасно не хотел считать себя психом, потому боролся, как мог. Про друзей сперва подумал, что это их очередной розыгрыш — сговорились сделать вид, что ничего не слышали, а я тут в отчаяние впадаю. Но беда в том, что никто из других моих знакомых тоже ничего не слышал о так называемом визите Бога. Я даже к случайным людям приставал — в автобусе, в парке — дескать, я приезжий и слышал, что у них тут тако-о-ое случилось на окраине… Увы! Одни смотрели на меня снисходительно, другие с жалостью, и все старались побыстрей смыться. Правда, нашелся мужчина, который с важностью рассказал мне, что просто на Приречной поселилась бывшая жена то ли губернатора, то ли директора местного Газпрома. Или не бывшая жена, а действительная любовница… Как-то так, в общем.
***
Каждый вечер я листал свою записную книжку: звонки в редакцию есть, задание шефа есть, адрес есть, про милицию и скопление народа тоже есть, Жора Серчиди… Стоп! Жора! Я разыскал его по телефонному справочнику. Позвонил. Жора помнит! Хорошо, мы по телефону разговаривали, а то бы я его целовать кинулся. Однако он тут же категорически посоветовал мне не лезть в это дело, что, кроме вреда, оно мне ничего не даст. И совсем загадочно закончил:
— Не связывайся ты с богами!
Я пытал его, почему все забыли, а он помнит. Жора Серчиди объяснил. Оказывается, среди греков, таких заядло православных греков, есть отдельные, кто до сих пор придерживается религии далеких-далеких предков. То есть верит в олимпийских богов. Ну, там в Зевса, в Афродиту, Ареса с Аполлоном и других. Я опять рот открыл. Это сейчас я уже начитался да наслушался о богах Древней Греции, а тогда они были для меня невероятной диковиной. Получалось, что весь ажиотаж возник из-за визита древнегреческого Бога. Если визит в самом деле был… И если Бог есть…
И я опять открывал рабочий блокнот. То, что было записано — помню, остальное… точней — там, где должно быть остальное — муть или совсем пустота. И еще почему-то я был уверен, что когда в пятницу поеду по записанному адресу, я должен взять с собой молоток, гвозди “сотку” и плоскогубцы. Зачем — убейте, не помнил. Просто знал, что так надо.
И еще одна ночь сомнений в собственном душевном здравии, попыток вспомнить все или все забыть и не мучиться. Какой диагноз мне поставят? Шизофрения? Паранойя?.. Как же не хотелось быть сумасшедшим! И, как ни странно, облегчение пришло именно с той строны.
***
На следующий день я встретил городскую сумасшедшую Маню… Маня всегда была тихой, замызганной, божьей девушкой. Никому не мешала, не досаждала. Просто жила и пускала слюни. Ее очень любили солдаты. Тогда рядом с городом стояла военная часть, и ребят отпускали в увольнения. Им нравилось подойти к Мане на улице посреди бела дня и, улыбаясь в предвкушении бесхитростной радости, попросить громко:
— Маня, задери подол!
— Не обызательно! — всегда отвечала Маня, при этом краснела, целомудренно опускала глазки и добавляла пару жестких матерных слов.
Солдаты хохотали от души. А что делать? Театра и филармонии в городе нет, а единственную публичную библиотеку закрыли, не было денег на отопление. Там теперь какой-то банк процветает.
Так вот, когда я ее встретил, Маня шла ровно посреди улицы, машины сигналили, но аккуратно объезжали ее. Она таращила глаза и кричала, что теперь у речки по ночам спускается с неба Бог и скоро нам всем выйдет большой цугундер. Откуда она взяла это слово, ума не приложу. Я его встречал лишь в учебном отряде, когда призвался на службу. Старшина роты мичман Антоняк зычным голосом на весь плац мог рявкнуть:
— Матро-о-ос, на цугуннндер посажу! — непонятное слово звучало пугающе.
Однажды мы подкараулили мичмана в благодушном настроении и спросили, что такое — загадочный “цугундер”?
— О-о-о! — разулыбался он. — Это страшное дело! Что-то вроде конуса.
Позже я узнал, что речь шла всего лишь о гауптвахте или просто о наказании. Тем более странным это слово звучало в устах идиотки. Но с какой любовью я смотрел в тот миг на Маню! Стало ясным главное: ничего я не придумал и с ума не сошел. Это они все тронулись, позабыли все начисто.
И я вспомнил, что завтра — пятница и мне надо ехать к реке, ремонтировать ворота и знакомиться с женщиной, которую посетил Бог…
Продолжение следует.
