А утром поползли слухи, что в городе побывал Бог. Какой, не уточняли, наверное, даже заядлым сплетникам было боязно болтать на эту тему, но Бога поминали на каждом шагу. Я, в то время начинающий репортер районной газеты, до обеда принял с десяток звонков. Кто возмущенно, кто взахлеб, кто испуганно сообщали мне о “пришествии”, делились соображениями и спрашивали: что теперь будет? Я отвечал скептично и обещал принять меры, чтобы впредь не повторялось.
Из общего сумбура удалось выяснить, что около полуночи один дом над рекой, он стоит на отшибе, посетил некто… скажем, посетило лицо божественной, как написали бы в протоколе, национальности. Посетило, перебаламутило сперва собак в округе, потом и людей во всем городе и исчезло. При этом собаки скулили от страха и с поджатыми хвостами покидали местность, как наскипидаренные… Кстати, прошло тридцать лет, а в том районе собаки до сих пор не живут. И если четвероногие друзья разбежались, то люди, напротив, ринулись туда. Кто зачем. Но это я потом узнал.
Ближе к обеду заглянул редактор Какузин. Он помолчал, как будто не знал, о чем говорить, и тише обычного спросил:
— Олег Петрович, вам звонят? — и спросил так искусно, что сразу стало ясно, о чем речь.
— Звонят.
— Мне тоже. Я думаю, надо поехать туда и разобраться. Писать вряд ли будем — не хватало нам пропагандировать предрассудки и суеверия, — но разобраться надо. Из горкома могут спросить, что да как, а мы и не в курсе дела. Так что поезжайте.
Взял я сумку со всегда заряженным фотоаппаратом и пошел на автобусную остановку, ехать надо было минут двадцать на дальний конец города.
***
Дом, где “побывал Бог”, стоял на речной окраине. На высоком берегу Орешки испокон веков жили люди. Наверное, отсюда наш город Орешики и пошел. Со временем деревня росла в сторону от воды, превратилась в город, но кое-что на берегу осталось — улица Приречная и с полсотни частных домов. Отопление печное, вода из колонок во дворах, туалеты в холодной, хозяйственной половине дома. В общем, так называемые удобства минимальны, но зато какой вид с заднего двора. Орешка делает здесь крутой поворот, и Приречная улица огибает вытянутый полуостров. Все в зелени, река спокойная и широкая. Дома стоят на возвышении, и Орешка, когда весной выходит из берегов, беды никому не делает. Зато у каждого дома есть мостки, прямо с которых можно ловить плотву и ершей. Кроме того, почти все держат лодки. И тишина тут и покой. Хорошее место. И пахнет всегда травой, луговыми цветами, речкой… Очень вкусно пахнет.
Нужный мне дом искать не пришлось. Улица напротив него была запружена людьми так, что автобус пробрался через толпу с трудом, медленно и с бибиканьем.
Я подошел к воротам и калитке. Там милиция. Представился, показал удостоверение, сказал, что у меня редакционное задание. Тут важно подчеркнуть — не просто задание, а именно редакционное. На слуг бюрократии действует. Старший милиционер вызвал по рации дежурную часть, сообщил обо мне и спросил, как быть. Потом почти час мы ждали ответа.
Милиционеры были настроены доброжелательно и рассказали, что тут произошло. Только они сами почти ничего на знали. Приехали сюда не по причине “известия”, а потому, что собралось много людей, человек триста по их оценке. Люди ведут себя мирно, некоторые лишь украдкой крестятся да молитвы бормочут. Но мало ли чего. Вот их и прислали сюда, чтобы пресечь беспорядки, буде таковые возникнут.
Пока мы разговаривали, я внимательно осматривался. Люди в одну массу не сбивались, стояли группками, по одиночке. И были они самые разные: мужчины и женщины, дети, взрослые, старики, в основном на вид русские, но и южане, и совсем восточные, то ли якуты, то ли китайцы. В 80-х у нас уже жили и китайцы. Это сейчас я бы сообразил, что главное было не в национальности, а тогда ума не хватило. А там были люди разных религий, разных конфессий: православные, католики, протестанты, мусульмане, иудеи, буддисты. Жаль, нет фотографий, но снимать я тогда не стал — было ощущение, что момент для людей очень интимный.
Потом я увидел знакомого. Он стоял один и за пределами толпы. Жора Серчиди, грек из Казахстана. Я пробился к нему. Поболтали о том, о сем. И тут Жора загадочно сказал:
— Каждый тут, — он кивнул головой в сторону людей, — считает, что это его Бог приходил. А это был наш Бог, самый главный…
И тут милиционеры позвали меня:
— Товарищ журналист, проходите!
***
По толпе прошла волна вздохов и движения. Меня провожали завистливыми взглядами. Я открыл калитку, обратил внимание, что ворота давно просели и землю цепляют, пора чинить, и прошел по дорожке между сиреневых кустов и клумб с какими-то цветам… Опять же я сразу не сообразил, что для цветов еще рано, в конце апреля они не цветут. Но тогда я волновался и просто запоминал, думать было некогда. Взошел на крыльцо, набрал воздуха побольше, постучал.
Она открыла сразу… Наверное, в окно наблюдала за улицей и увидела меня. Я поздоровался, представился и объяснил, зачем пришел. Дескать, слухи какие-то, люди взбудоражены, опять же милиция. И попросил рассказать, что случилось.
Женщина лет тридцати пяти. Среднего роста. Фигурку подчеркивает простое домашнее платье в талию. Лицо… Как можно описать женское лицо, я не знаю. Чтобы вы почувствовали то, что почувствовал я — доверие и теплую симпатию. Глаза были томными, с поволокой, и в них светилось что-то… Можно было подумать, что она сейчас взлетит, и ей самой чудно от этого. Бывают такие женские лица, что смотришь на них и глаз не отвести, и в эти минуты ты знаешь, что во вселенной лишь покой и свет. Внешне она была похожа на… сейчас есть такая актриса в Америке, Клеа ДюВалл (ее фамилию по-разному пишут). Немного нескладная, красавицей, по общим меркам, никак не назовешь, а смотрел бы и смотрел на нее. Сравнение с актрисой имеет значение, дальше я объясню.
Отнеслась она ко мне приветливо, но от разговора отказалась — устала, говорит. Я не сдаюсь: когда можно приехать? Она вяло отнекивается, и я достаю козырь из рукава:
— Если поговорите со мной, я Вам ворота починю…
Она улыбнулась. Подумала…
— А Вы уверены, что хотите знать?..
Окончание следует.
