— Ты думаешь, они по любви женятся? Да им богатых подавай, а так — максимум на одну ночь, а то и вообще на один час — пригласят в мотель, а потом ни здрасьте, ни до свидания. Меня хозяин наш все на кофе приглашает. Знаю его кофе! Лучше бы зарплату мне поднял, а то ведь своим две тысячи платит, а мне — 700 евро в месяц.
Наташа погладила себя сначала по плоскому животу, потом по бокам, вполне поджарым. Я чувствую себя откормленным тюленем и стараюсь вдавиться в лежак, чтобы меня не так видно было. Но ничего не выходит — Наташа вот уже 20 минут стоит прямо надо мной. Она в открытом купальнике, на голове голубая шляпка с вуалью. Курит тонкую сигаретку (уже вторую за 20 минут). Черт! Зачем я вообще завелась с ней разговаривать?! Знала, что она русская, вот и поздоровалась по-русски, когда она мимо проходила по пляжу. Если бы это была наша соседка по гостинице датчанка мадам Олсен, я бы ей тоже “хай” сказала. Тут на пляже все друг друга знают, за неделю примелькались, вот и здороваются. Да вообще в нашей греческой туристической деревне все здороваются, даже собаки и кошки. Знакомым и незнакомым говорим: здрасьте, как дела?
Наташа решила не быть формальной, сразу вцепилась в меня и решила рассказать по-честному, как у нее дела. Но сначала спросила, у кого мы остановились, откуда приехали, сколько за номер платим, не наши ли друзья из Мурманска в прошлом году с ними рядом на пляже лежали? Ответила я на все вопросы и думаю: вот сейчас она уйдет, а я пойду мороженого куплю, давно собиралась. Но в то утро я не только без мороженого обошлась. Чуть без обеда не осталась. Наташа заменила мне все. Она поведала историю о том, как она из такого замечательного города Брянска попала в эти ужасные Афины и как она скучает по салатам с майонезом и вкусным русским сосискам.
— Ой, у нас в Брянске такая клубника, а огурцы какие! А здесь же все овощи и фрукты на уколах. А разве можно здесь купить сметану? А огурцы соленые и сосиски нормальные?
Я готова ответить вопросом: да зачем же мне здесь, в Греции, огурцы соленые и сметана, если я люблю местный йогурт и домашние острые колбаски? Но я турист, а не местный житель. У эмигрантов, видимо, очень развита гастрономическая ностальгия.
— А в Брянск приедешь, — продолжала Наташа, — как пойдешь в магазин, как накупишь вкуснятины! Да и вообще мы с сестрой месяца на три обычно туда уезжаем зимой. Пойдем по гостям и так наедимся! Я на семь килограммов за последний раз поправилась. Еле похудела.
Я опять рот открываю и хочу спросить, давно ли Наташа живет в Греции и где работает, но не успеваю.
— А толку, что похудела, вон все лицо в морщинах, а окорока (Наташа опять гладит себя по верхней части ног) так и остались выпирать. А мне надо, чтобы щеки были круглые, а не обвислые.
Она снимает большие солнечные очки, и я вижу, что девушка уже не первой молодости. На вид ей за пятьдесят, сколько на самом деле, спрашивать, конечно, неудобно.
— У меня на работе — я работаю в ресторане большом в Афинах, я тебе сразу могу сказать, кто тут из чего готовит, — все женщины в брюках ходят. Вот и мне надо прилично в штанах выглядеть, марку держать. Ты не подумай, я не из-за мужиков фигуру стараюсь сохранять. Мне мужики вообще не нужны, я два раза замужем в Брянске была и от последнего мужа сюда сбежала. Очень ревнивый, прям убить мог, так ревновал. Моложе меня на десять лет был. Я ведь недвижимостью занималась, у меня фирма своя была, пришлось все продавать и срочно уезжать в Афины к знакомым, когда он за мной с пистолетом гонялся. А первый был настоящий алкаш, его даже дочка на свадьбу не пригласила. Теперь он на пенсии, но все равно пьет. А пенсия — четыре тысячи! В феврале вот ездила в Брянск, он приходил и говорит: давай съедемся опять. А я ему: да твоей пенсии мне на сигареты не хватит, я же только дорогие курю. Вот если у тебя будет, как у меня, две квартиры, тогда съедемся. Он глаза выпучил и больше ничего мне не предлагал.
Как Наташа попала в Грецию — история не совсем понятная. Но я же не из эмиграционной службы, мне детали не нужны. Я узнала, что Наташа переехала в Афины и нашла работу — стала ухаживать за одинокой пожилой женщиной, с которой находилась рядом все 24 часа. Потом старушка умерла, а квартиру завещала Наташе. Это обычная практика — одинокие старики нанимают сиделок с перспективой оставить им в наследство квартиру. Вот и Наташина старшая сестра, Таня, перебралась в Афины в надежде найти такую же работу. Но нашла она любовь. Влюбился в Таню 70-летний понтийский грек, за которого вскорости она вышла замуж. Теперь живут на его пенсию — 1200 евро в месяц. На жизнь хватает, но отдыхать на море Таню вывозит сестра, а не муж. И в Брянск они ездят за Наташин счет. Таня говорит, может, муженек долго не протянет, ему уже 78 лет, и квартира достанется Татьяне. Они уже и к адвокату сходили по этому поводу.
В этом месте я не выдержала:
— Извините, Наташа, мы с Вами обязательно договорим, я только поплаваю немножко, и продолжим.
— И я тоже пойду, нажарилась уже на солнце! — сказала Наташа.
Мама дорогая, и она поплыла вслед за мной, прямо до буйков поплыла. В море я узнала, что ее дочка вышла замуж и у нее есть замечательные свадебные фотографии. Завтра она возьмет их с собой на пляж и обязательно мне покажет…
На следующий день я не пошла на пляж, просидела на балконе все утро. Отчего-то мне больше не хотелось слушать Наташу и фотокарточки ее дочки смотреть. А она меня искала, я видела. Но потом на пляж пришли два батюшки, разделись и пошли купаться. Наташа поплыла за ними. Я решила, что она не станет скучать.
А теперь, когда отпуск закончился, жалею, что пряталась от нее. Человек 12 лет живет в стране, которая так и не стала ей второй родиной. Друзей нет, любимого человека нет, любимой еды нет, поговорить по душам не с кем. А я не сахарная, не растаяла бы от ее историй. Прости, Наташа!
