КАК ПРОСТО

Записки из больниц – 3

Через пару дней Сергея перевели в хирургическое отделение. И было ему чудно, что он не может встать и, чтобы попить чаю, надо просить соседей по палате, чтобы вскипятили, заварили, подали… Очень неловко. А чтобы пописать, нужна утка, а ее надо все время выносить и мыть, и об этом тоже просить санитарок или жену… Одна молодая санитарка, кажется, даже кокетничала с ним, только очень своеобразно.

— Лена, вынеси, пожалуйста, утку, — через стыд просит Сергей. Лена, кудрявая с помощью бигуди, опершись на швабру, протяжно смотрит на него, а потом слегка улыбается:

— А в глаз? — и склоняет голову набок.

Это значит, у Лены сегодня хорошее настроение. Ой, санитарки — отдельная и бесподобная песня. Про них Сергей много рассказывал.

В другой больнице средь бела дня пожилая санитарка кричит другой вдоль длинного коридора, через головы больных и посетителей:

— Валька! Слышь, Валька! У меня, б…, трусы в трубочку скручиваются!..

Санитарок не хватает — работы много, работа грязная и совсем не денежная. Большинство — нормальные женщины, трудяги. Но не все. Попадаются изумительные экземпляры! С них требуют, терпят их фокусы и увольняют лишь в крайнем случае — другую найти не так просто…

Девица восемнадцати лет заходит в палату и, вместо того чтобы прибирать, командует дедульке:

— Так! Встал и поднял вату с полу! Они набросают, а я убирай…

Сергей — человек не всегда сдержанный — вступается за соседа.

— Ты что, ошалела? Или работай, или вон отсюда! — можно ли оправдать такую грубость, не знаю. Но, надо сказать, послеинфарктный дедулька в это время лежит под капельницей и подключен проводами к приборам.

Однако с этой санитаркой они жили мирно. Подкармливали ее конфетами, фруктами. Только еще раз вон выставили, когда та денег потребовала, взаймы. Потом ее уволили, и старшая медсестра ходила по палатам, краснела, извинялась и выясняла, кто сколько давал ей «в долг»…

Еще одна девушка лет сорока приходила на работу каждое утро помятой, встрепанной и слегка «на кочерге». И почти сразу ей начинал названивать кавалер и выяснять отношения — не верил, что она на работе, а та не без кокетства повторяла:

— На работе я, Пашечка, на работе! Вот сейчас как раз у мужчин убираю.

Через несколько минут Пашечка звонит ей и требует спуститься во двор и заплатить за такси — у него денег нет, а он должен проверить, на какой такой она работе. Скоро она приводит кавалера в палату к Кочкину и его соседу и просит, чтобы Пашечка посидел у них, пока она убирает, а то доктора увидят и «заругают». А заправленный пивом с утра плюгавенький Пашечка бормочет:

— Мужики, я тут в уголке посижу, — а глаза его цепко шарят по тумбочкам, машинально…

А вот в Мурманске Сергей познакомился с Женей — санитаркой-умницей. Она заочно заканчивает медучилище, чтобы дальше работать уже медсестрой. Когда Сергей въехал в палату, там был с десяток надутых шаров — больным-легочникам рекомендуют надувать шары, легкие разрабатывать. Сергей хотел их попрокалывать и выбросить в урну, но хорошо, что Женя оказалась рядом:

— Не надо прокалывать! Вы же не знаете, каких там микробов оставили…

И тогда ночью Сергей выбрасывал шары в открытое окно, и они в свете фонарей, разноцветные, в компании редких снежинок, летали на легком ветерке среди высоких заснеженных деревьев.

***

Медсестры же, как говорит Кочкин, — это ломовые лошадки здравоохранения. Доктор ставит диагноз и назначает лекарства и процедуры. А дальше — медсестры, с утра и до утра. Таблетки, уколы, капельницы, перевязки, массажи, форезы и амплипульсы, и множество другого. То есть непосредственное лечение. А если еще и доброе слово от них услышишь — сразу легче становится…

Сергею очень запомнилась сестра в хирургии, где он залечивал ногу после операции. Таня. Каким-то образом она знала, что ему нужно, еще до того, как он рот откроет — и попить, и подушку еще одну, и утку в порядок привести, хотя это, кажется, совсем не ее обязанность. И заботливая, и ласковая, как мама родная, хотя она намного моложе Сергея. Про нее жена Сергея сказала:

— Настоящая сестра милосердия.

***

Где-то в эти дни, после операции, Сергей по моей просьбе стал сохранять свои сообщения в мобильном телефоне. Писал он жене, мне, детям, и получился любопытный и лаконичный дневник.

«Наведу порядок в комнате — скоро обход. Опять чайник надо прятать».

Это он уже ходить начал. Хотя видел я, как он ходит, — пыхтит на костылях до туалета и обратно. А чайники запрещали категорически. За месяц до этого у мужиков в палате коротнул и загорелся удлинитель, поди, самодельный был. Занялось быстро. Пришлось пожарных вызывать. Шуму много было.

А в областной больнице когда-то можно было курить на лестничных клетках, пока не бросили окурок между оконных рам, а там мусор был, и все загорелось, и тоже — пожарные, скандал, и теперь там непримиримо борются с курящими. Но об этом я еще расскажу.

А еще в одной больнице кипятильники анафеме преданы. Женщина вскипятила воду, подняла чашку до уровня лица и не выключила кипятильник, а просто достала его из чашки, а тот взорвался. Лицо обожгло и посекло осколками…

«Сегодня доктор участвовал в перевязке. Сказал, что на голени появились морщинки и это хорошо — отек спадает. Надо водки, однако. Для компрессов».

«Сон: распахивается дверь, на пороге санитарка — маленькая, некрасивая, и как гаркнет во все горло: мыться!»

Очень Сергей страдал, что почти месяц не мылся в душе. Ему казалось, что от него уже дурно пахнет. Отчасти потому и запрещал навещать себя. Доступ имели жена и я. Хотя главная причина была в другом.

— Мне стыдно! — злился он, когда кто-то из друзей обиделся. — Стыдно за то, что я немощный.

И еще он рассуждал:

— Больница — это вроде бы заведение, где должны ценить гигиену. Они же сами говорят, что многие болезни от грязи. Но никогда я не видел в больницах нормального душа или ванны. Или отваливается все, шатается, того и гляди навернешься там. Или грязь, но не та, что можно смыть, а ржавые потеки, ржавые трубы, сантехника замызганная — нормальный хозяин давно бы выбросил. Или громадная комната, склад, по сути, какой-то, а в середине, как шиш, ванна торчит. Вот как в ней мыться можно? Прибавь туалеты, вечно обшарпанные и вонючие, без бумаги и одноразовых сидений. О какой гигиене они говорят? Я бы каждому главврачу такой туалет и ванну дома устраивал. И спрашивал бы их каждое утро: как помылись да как у них со стулом…

«Сейчас вниз съездил на лифте, мыла и салфеток в ларьке купил. На костыликах, но такой самостоятельный! Горжусь собой».

«Два часа назад снимок сделали, но, сказали, еще будут снимать. Наверное, душу теперь сфотографируют».

«А про меня песня есть: по военной дороге шел петух хромоногий…»

«Сегодня кисть ноги заметно меньше. Здоровею. В перевязочную ходил с бутылкой водки, для компрессов. Хотел банку огурцов прихватить — смотрелось бы лучше».

Когда нога совсем пошла на поправку (кстати, «кисть ноги» Кочкин когда-то вычитал в газете и с тех пор не может налюбоваться этим выражением), хирург предложил Кочкину ехать в областную больницу, чтобы долечить воспаление легких. Сергей выписался, провел дома день и ночь и уехал в областной центр, где его ждали новые приключения и новые битвы «плохих» и «хороших».

Продолжение следует.

Игорь Дылёв, рисунок Михаила Скоробогатченко