В среду в «Полярном» мы вновь смотрели норвежское кино. Организаторы международного кинофестиваля в Тромсё который год весной едут в тур по городам Севера и в Москву. Их подборка короткометражек — часть фестивальных фильмов, которые зимой смотрят в Норвегии. Принцип выбора — не лучшее, а разное.
В этом году ребята привезли анимационный фильм «Правда Севера», клип «Где ты?» на музыку саамского исполнителя MÅSØ, документальный фильм «Совершенное тело», черную комедию «Пёс» и две истории, которые я бы назвала сатирическими — «Рестрикторама» и «Контроль». Общее ощущение от молодого скандинавского кино каждый раз схожее — его отличает неспешность, недосказанность, безоценочность. Зрителю, привыкшему к динамике блокбастеров, бывает трудно, но из зала, который был почти полон, ушли в середине просмотра всего несколько человек. Остальные были готовы вникать и разбираться. А потом — спорить о том, что же все-таки хотел сказать автор?
Но собирательный «автор», кажется, сказать не хотел ничего. И это первое из многих отличий нашего мира и мира наших соседей из Скандинавии. Нам показывают не историю из жизни, а само ее течение, кусок, выхваченный камерой. И боже мой, как же нам не хватало слов! Ведь мы готовы часами разъяснять друг другу свои взгляды, обозначать позиции, настаивать на принципах. А тут?.. Они все время смотрят (редко друг на друга) и молчат. А если бы не молчали — ничего бы не случилось. Сосед был бы жив, влюбленные не расставались, семья не страдала бы… Ну, это нам, отягощенным багажом классической русской литературы, так кажется.
А потому после показа зрителю потребовались разъяснения. Отвечать на вопросы зала взял на себя обязанность режиссер фильма «Рестрикторама» Тор Бренне, любитель Тарковского и Фон Триера. И сразу же прояснил раздражающую медитативность норвежских короткометражек: «Они все отражают общую нашу меланхолию, присущую скандинавам. И мы не любим хэппи-энды. Потому что, когда всё хорошо — это немного грустно».
«Да уж, это тебе не «Любовь и голуби»!» — шепчет мне в ухо подруга.
Конечно, Тору задавали вопросы о его фильме, в котором папа рубит дерево, мама тяжелым взглядом смотрит на папу, дочка снимает все это тяжелое безмолвие на камеру и вливает в себя через шланг литры воды.
— Про шланг нас всегда первым делом спрашивают, — говорит Игорь Шайтанов, организатор тура, — а в Апатитах очень интеллигентная публика, подождали немного!
Тор поясняет, что шланг — это символ деструктивной сексуальности. Тихий папа олицетворяет подавленную мужественность, а все его кино — про отсутствие должной коммуникации в отдельно взятой семье.
— А вы сами какой мужчина? — спрашивают из зала
— Я не знаю пока, — отвечает Тор. — Я еще не очень-то мужчина, у меня нет жены и детей. Так что я пока сын и для меня главное — делать то, что скажет моя мама. Я пока не знаю, что значит быть взрослым, но уже начинаю задумываться. А когда у меня будет семья, я уверен, будет много любви и радости.
И вот оно, еще одно отличие — смелость снять с себя груз гендерных шаблонов и спокойно говорить об этом. Кто из наших мужчин посмеет вслух иронизировать над собственной маскулинностью?
Кто-то из зрителей говорит, что понял все фильмы так: они о том, что люди опасаются других людей, со страхом относятся к контактам с незнакомцами.
— Все мы немного боимся, особенно сейчас, в эпоху социальных сетей, — говорит Тор. — Мы все немного зациклены на себе, на своем внутреннем мире, стараемся не замечать окружающих. Для меня эта программа о том, как посмотреть на себя со стороны, и о том, как всем нам хотелось бы, чтобы нас видели другие. У всех бывают сложности, можно разбираться с ними, а можно снимать о них кино. Я вот выбрал второе!
А что насчет странного (как оказалось, документального) фильма о парнях из «качалки», которые показывают друг другу мускулы и мечтают стать известными и богатыми? Странность в том, что фильм будто без начала и конца, реплик минимум, и мы должны сами догадаться — что это и зачем? Мы решили, что автор поиронизировал над тупостью парней. Оказалось — мимо! Тор пояснил, что это вовсе не сатира, а добрая история о парнях из маленькой шведской деревни, у которых одна радость в жизни — тренажерный зал.
И что? Вот опять мы взялись искать второе дно, а тут и первого-то нет: чистая вода на ладони, живые люди и их единственное развлечение…
Конечно же, Тора спросили о том, как ему в России, где он впервые? Были ли у него какие-то ожидания?
— Мне трудно — в туре много городов, много знакомств. Но зрители везде дружелюбные и заинтересованные в кино. Мне с вами хорошо и спокойно. И могу отметить, что свекла в России гораздо вкуснее, чем у нас!
Ну? Где ж восхищение бескрайними просторами и нашим особым путём? А про свеклу, кстати, он прав — помню, собрались мы в Норвегии как-то приготовить селедку под шубой… Но это, пожалуй, совсем другая история.
Так что же насчет кино? Насчет отражения в нем «скандинавской меланхолии»? Да, пожалуй, она, меланхолия — спутница спокойной, защищенной и размеренной жизни. Жизнь-борьба ходит об руку со злой иронией и пользуется эзоповым языком, а для депрессии в ней нужен повод пожестче, чем чужой недобрый взгляд. Но наши «два мира — два образа…» все-таки должны соприкасаться. В этом весь смысл добрососедства — географического и человеческого.
