…В супермаркете большого заграничного города мои покупки ехали по ленте и попадали в руки странного юноши, который аккуратно упаковывал их в пакет. Кроме формы, ничто не указывало на его принадлежность к работникам торговли: выглядел он, мягко говоря, не совсем нормальным. “Это наш человек, наш Джим!” — объяснила мне подруга. И пока она ласково расспрашивала его о погоде и настроении, я увидела таких, странных, у каждой кассы. “Наши люди” честно работали, общались с покупателями и, кажется, были преисполнены самоуважения. Они на своем месте, они нужны.
“Девочки”
Наши люди, те, кто проживает в Кировском психоневрологическом интернате, увы, не ходят на работу. Но если вы думаете, что они в унылом безмолвии сидят у окна, то — нет. Здесь все иначе.
А начиналось все давным-давно. В 1943 году для стариков, тех, кто нуждался в заботе и потерял детей на войне, открыли в Кировске дом-интернат. Потом вернулись фронтовики, искалеченные на войне, и тоже стали постояльцами интерната. В 1969 году его преобразовали в Кировский психоневрологический интернат — он обосновался в доме на Парковой. В течение двухтысячных ему передали еще два здания. Сегодня здесь 115 постояльцев от 22 до 80 лет. Живут в трех корпусах. В 11-м доме самые “тяжелые”. В 12-м и 17-м — те, у кого есть дела, будни и праздники, дружба и общение. Я услышала такое определение: “В 11-м доме — “дети”, в двух других — “подростки”. Это — об уровне эмоционального и интеллектуального развития.
Не стоит думать, что скорбный путь здешних постояльцев непрерывен: дом ребенка — детдом — интернат. Есть те, кто становится дееспособным и, по желанию, уезжает домой или к родным. Есть те, кто, наоборот, прожив полноценную трудовую и личную жизнь, в конце ее заболевает и попадает сюда. Есть и такие, как 34-летний Владимир: он жил с мамой, а потом мама попала в больницу, и мужчина был вынужден расстаться с домом. Вот уже полгода он с трудом привыкает к общему житью…
Мы идем в дом №12. Днем тут все трудятся — вышивают, рисуют, вяжут и шьют. Сегодня им помогают инструкторы — Саида Поддубная и Ирина Иванова. Меня встречают почти одни “девочки”. Каждой хозяйке хочется показать свой быт — у них уютные, хорошо обставленные “квартирки” на двоих или четверых. Есть “кафе” — с плазмой, кожаными диванами, столиками и пианино. На нем никто, правда, не играет — не умеют, и научить некому. А главное, весь этот быт и уют люди создали сами — выбирали и клеили обои, шили шторы, покупали посуду, развешивали картины и фото. Каждая с удовольствием рассказывает о себе.
Вот Лариса Василькова, интуитивный механик — может мигом починить все, что не работает. Лариса показывает мне своего кота Мурзика, говорит, они обожают друг друга, и Мурзик на почве этого обожания весит уже больше пяти кило. Кстати, тут не только коты — в будках на улице пять собак, в живом уголке — кролики, морские свинки и черепашки. Всех любят, кормят, ласкают.
Еще один кот живет у Ларисы Константиновой. Про нее тут говорят: отзывчивая, трудолюбивая, обладающая, пожалуй, самым утонченным вкусом в рукоделии. У нее везде медали, и в комнате, и даже на кухне: Лариса отличная спортсменка, ходит на лыжах, играет в настольный теннис, в походах всегда первая. А еще она больше двадцати лет крепко дружит с одной из медсестер — для них она почти член семьи.
А вот и уникальный человек — Екатерина Мошкова. Рукодельница, активистка, незаменимый адъютант для персонала, человек авторитетный, дисциплинированный и волевой. Она — дееспособная, то есть может жить “на воле”. Но… Не так это просто, в 36 лет вернуться в общество, туда, где никто не ждет. Хотя у Кати есть родня на юге, и в прошлом году она совершила сильный поступок — съездила к ним в отпуск. А на днях Катя вновь пересилила страх перед большим миром: для нее сделали покупку в Интернет-магазине, и она сама сходила на почту, получила посылку. Думаете, это просто, когда в первый раз?
Евгений
Мы отправляемся в 17-й дом. Там живет любимый многими человек — Женя.
Недавно Евгений Ланченко отметил 33-й день рождения. Про свою жизнь он не очень готов рассказывать. Сообщает, что родился в Мурманске, а потом начались путешествия по детдомам и интернатам. Разной степени человечности. Многие постояльцы Кировского психоневрологического интерната помнят его еще маленьким. Он был “ползунком” — совсем не ходил. А когда благодаря женщине, которая пожалела и начала им заниматься, впервые встал — его поддерживали под руки другие дети. И первые его ботинки они помнят. До сих пор старые знакомцы называют его ласково — “наш мишка”, из-за походки…
— Здесь я живу с 2003 года. До этого — в детдоме, в Мончегорске. У меня очень жестокое детство было. Без любви. Я ведь был “категорический лежак”. В Мончегорске меня на ноги поставили, массажами и упражнениями — спасибо им большое! Но, в общем, я силой воли на ноги встал. Нелегко это мне далось. Но я сказал себе: “Надо пойти!” И пошел. Теперь с поддержкой хорошо хожу, а поддержка есть, у меня тут много друзей. И занятий много: прикладным искусством занимаюсь, вязать умею. Еще в городской ДК ходил в кружок мягкой игрушки, там ведь раньше наш друг работал, Евгений Иванович Лысый, он приглашал нас на все концерты! Мы и сами выступали — показывали спектакль “Василий Теркин”. И сейчас еще готовим один, к Новому году. Я всегда за ведущего.
Сегодня я читать и писать учусь, но чтение у меня пока лучше, чем письмо. За книжками в библиотеку хожу. Еще с Костей физкультурой занимаемся, мы программу специальную для меня отыскали. С друзьями по скайпу общаюсь и в гости к ним езжу: в Апатиты, на 25-й.
Хожу в церковь, это часть моей жизни. И батюшка к нам приходит, беседуем с ним. Я святую воду носил сюда в рюкзаке, вот спину и сорвал, лежу пока… Я просто такой человек, никому отказать не могу, если просят.
Я многим благодарен. Во-первых, Богу. В жизни ведь все через Бога. И ребятам благодарен, и коллективу. Многие за меня молятся, свечки ставили, и мой друг Валера, он в церкви служит.
Мне трудно представить, как Женя ходит в храм на Солнечной. Для него этот путь почти кругосветное путешествие. Спрашиваю, как ему в городе?
— Я скажу, что наши города плохо приспособлены для таких, как я. Очень высокие бордюры! Я их преодолеваю кое-как, с огромным трудом ногу переношу, но можно и “улететь”. Как быть тем, кто на костылях и с тростью? И пандусов мало. В Мурманске как-то лучше все приспособлено для инвалидов. Хочется, чтобы и Кировск стал комфортнее.
— А люди какие встречаются в городе?
Тут Евгений надолго замолкает. И как-то горько говорит:
— К нам люди по-разному относятся. Могут обозвать. Добрых меньше…
Константин Валерьевич
Тот самый Костя, что помогает Евгению Ланченко с физкультурой, вообще-то, зовется Константином Валерьевичем Положенцевым. Он тут психолог, и ему 25 лет. Работает почти два года и пользуется большой любовью постояльцев. Поразительным образом он общается со всеми местными — не скатываясь в унижающую жалость, не испытывая страха. Только человечность и теплота.
— Я спокойно пришел работать в интернат, всех ребят нормально воспринимаю. Боялся ли? Да нет! Был страх, что не состоюсь как специалист, и до сих пор есть. Это женщины более впечатлительные, кто-то по-матерински относится, переживает очень за ребят. А бывает, что и боятся с непривычки.
Я же их воспринимаю как подростков. Схожая психология — очень импульсивные, обидчивые, но и отходчивые, любят посмеяться. Например, ребятам не нравится, когда для них проводят мероприятия детского характера. Поэтому мы стараемся придумывать что-то интересное и по-взрослому.
Проблема в том, что тут совсем другой мир, замкнутый. С обычной средой они сталкиваются, когда в магазин идут. А там — любопытные или насмешливые взгляды, и ребятам это неприятно, они чувствуют, что не такие, как все. Хотя умственно отсталый, но дееспособный человек может в обществе социализироваться, я уверен. И они к этому готовы, а вот мы, “вольные люди”, как они нас зовут, не очень-то готовы принять их.
Есть еще одна сложность: ребята очень доверчивы, их легко использовать. И от этого их хочется защитить. Но они, конечно, были бы рады общению с добрыми людьми. Мечтают, чтобы кто-то смог их пригласить на прогулку, на концерт, в кафе. И не группой — по одному.
Мы и волонтеров пригласили поэтому, студентов МАГУ. Ведь окружение влияет на личность. Но с волонтерами есть проблемы — некоторые не очень идут на контакт. Я надеюсь, это дело времени. И наши ребята, бывает, стесняются, им кажется, что для студентов это всего лишь практика. А это далеко не так, много доброжелательных и сопереживающих среди них.
И знаете, мне тут идея недавно пришла. Ведь в интернате отличные мастера рукоделия и сами могут других учить. Это был бы огромный стимул! Я предложил Кате Мошковой провести мастер-класс по фриволите. И хотя она испугалась сразу, я ей сказал: “Готовься, Катя, ты сможешь”. В общем, мне хочется, чтобы у наших ребят было больше реального, заинтересованного общения.
А я думаю, что и для нас, “вольных людей”, интернат может быть очень полезен. Во-первых, чтобы осознать, как ничтожны наши мелкие заботы и хлопоты. А во-вторых, когда гложет одиночество и кажется, что никому не нужен — стоит приехать сюда. Здесь ждут каждого человека с добрым сердцем.
